Читать «Освободительный поход» онлайн - страница 31

Одной рукой держусь за баранку, другой переключаю передачи… Это же самый настоящий американский «студебеккер»! Моща! Девяносто пять лошадей мотор, лебедка и привод на все три оси. Мотор при этом не ревет, а мурлычет, словно сытый кот. Но капризный, тварь, как барышня на выданье! И масло ему самое лучшее подавай, и бензин почти авиационный, семидесятый, и уход чтоб был как за малым дитем. Одним словом, ленд-лиз! Но если все сделаешь как надо, то «студер» не подведет, сколько бы ни навалили ему в кузов. Это вам не полуторка, которая по такой дороге больше тонны не увезет, сядет на пузо. У «студера» по пачпорту две с половиной тонны, но если очень надо, то можно грузить и три, и четыре. И если водитель аккуратен, то машина вынесет все. А если выехал на асфальт, то смело грузи все пять. Да только где ты на фронте возьмешь асфальт-то?

А без нас, фронтовых шоферов, тоже никуда. Без нас и танки не пойдут, и пехота будет сидеть голодной и без патронов. Вот и мотаемся туда-сюда по разбитым в хлам дорогам, типа: «привези, отвези, обернись кругом». То раненых в госпиталь, то соляр танкистам, то патроны на передовую, то снаряды артиллеристам, то еще что-нибудь куда-нибудь кому-нибудь. Сейчас, когда я после госпиталя попал в ОСНАЗ, еще ничего стало – товарищ Бережной, наш Михаил Ефимыч и вся Красная Армия страх божий в немца вколотили. А в прошлом году, когда немец был наглый и небитый, фронтовому шоферу под бомбежками и обстрелами было совсем плохо, да и машины были не чета моему «студеру».

Но мы крутили баранку и тогда, когда кругом рвались снаряды, когда с неба валились «лаптежники», воющие, как голодные волки, когда в распутицу машины садились в грязь по самое брюхо, когда от холода кожа примерзала к железу. Вот даже песня есть про это – душевная, наша, шоферская, фронтовая. На станции, когда стоим под разгрузкой-погрузкой, репродуктор ее часто исполняет. Я хоть и не Марк Бернес, но все одно могу спеть с хрипотцой и надрывом, под урчание мотора, шорох шин, катящихся по земле и громыхание машины, подпрыгивающей на буграх и выбоинах фронтовой дороги:

Через горы, реки и долины, Сквозь пургу, огонь и черный дым Мы ведем машины, Объезжая мины, По путям-дорогам фронтовым. Эх, путь-дорожка фронтовая! Не страшна нам бомбежка любая, Помирать нам рановато — Есть у нас еще дома дела. Путь для нас к Берлину, между прочим, Будет не легок и не скор. Через дни и ночи, Будет трудно очень, Но баранку не бросит фронтовой шофер. Эх, путь-дорожка фронтовая! Не страшна нам бомбежка любая, Помирать нам рановато — Есть у нас еще дома дела. Может быть, отдельным штатским людям Эта песня будет малость невдомек. Мы ж не позабудем, Где мы жить ни будем, Фронтовых изъезженных дорог.

Ну да, это теперь бомбежка не страшна. Вон они – наши ангелы-хранители, зенитные самоходки, «Шилками» называются. Четыре ствола – как пожарные шланги, в двадцать три миллиметра, и башня крутится на все четыре стороны света. Шесть штук – по две в голове и хвосте колонны, и еще две в середине, для пущей надежности. Стоит появиться «лаптежникам» или «мессерам» – и готов шквал огня, чтобы разнести этих гадов в мелкие брызги, чтоб не летали где не надо, не портили жизнь честным советским людям.