Читать «О лебединых крыльях, котах и чудесах» онлайн - страница 48

Раньше говорил много слов: мама, пруф, мыгр, птичка, ня. Теперь знает только «мясо» и «дай». Вчера приходил гость, кот обнюхал его и внезапно вцепился в икроножную мышцу. Когда оттаскивали, отбивался и сквозь стиснутые зубы кричал «дай мясо». На всякий случай ножи убрали подальше, гостей тоже пока не пускаем.

С вечера начинает плакать под холодильником. Вчера прислушалась – отчетливо разобрала «не для меня придёт весна». Бьет на жалость, сволочь.

Но мы держимся. Рыбу перестали покупать, колбасу прячем, понемногу переходим на вегетарианское меню, чтобы ему не было завидно.

Что самое обидное – кот от голода стремительно умнеет. Раньше я думала: господи, за что нам достался такой дурак, у него же череп изнутри выстлан мхом, по которому бегают солнечные зайчики. Теперь понимаю, что это было не проклятие, а благословение. Умный голодный кот нашел нычку печенья в детской, раскопал конфеты в моем собственном рюкзаке, добрался до помойного ведра и обглодал куриные кости, а из одной, по-моему, сделал заточку. На этом нервном фоне все худеют, кроме кота, и я со страхом думаю, что диета не сработает и придется все-таки добавлять кардио и тренировки на пресс.

Хризантема

Собака моей мамы, Дульсинея, лишь называется собакой, а по сути, конечно, нежный цветок в обличье мелкого зверька. И название у ее породы цветочное: китайская хохлатая. Быть бы Дульсинее хризантемой, цвести бы до поздней осени, наполняя воздух тонким печальным ароматом; распускаться бы в пруду лилией с сахарными лепестками или мягко слетать с отцветающей яблони в траву. Но создатель решил иначе, и на свет вместо лилии появилась собачка.

При первом взгляде на нее кажется, что она питается нектаром.

При втором – что из ее лопаток прорезаются крылышки.

При третьем хочется сделать книксен.

Дульсинея прекрасна и нежна, изящна и женственна. Рядом с ней пудель Патрик выглядит вахлаком, по недоразумению допущенным в высшее общество. Патрик курчав и весел. Дульсинея шелковиста и задумчива. Он мчится по лужам напрямик, она брезгливо обходит каждый след, в котором скопилась дождевая вода. Пока пудель дрыхнет на истерзанной подстилке, хранящей следы его молочных зубов, Дульсинея почивает на подушке, где вполне могла бы быть вышита ее монограмма.

Словом, это утонченное существо, с легкой грустью взирающее на наш несовершенный мир. Леди – от челки до кончика хвоста.

Но лишь до тех пор, пока ей не встречается крыса.

И тогда Дульсинея забывает обо всем. Происхождение, привычки, аристократизм и вышитая подушка – все отринуто, втоптано в грязь. С криком «сдохни, тварь!» Дульсинея несется, не разбирая дороги. Зубы ее оскалены, глаза выпучены, из пасти вырывается глухое рычание, не обещающее крысе ничего хорошего. Вместо утонченной леди – озлобленная портовая девка. Взамен цветочного ангела – яростный убийца.