Читать «Ночь огня» онлайн - страница 24
Эрик-Эмманюэль Шмитт
– А теперь – ночь!
И он завершил движение: розового конфетти больше не было видно по другую сторону от фонаря-солнца.
– Ты понял?
– Да.
– Есть вопросы?
– Один.
– Какой?
– Где во всем этом Бог?
Лицо моего отца сморщилось. Глаза захлестнула пустота. Он выглядел разочарованным, обиженным. Почесав в голове, он признался усталым голосом:
– Бог нигде. Лично я Его не вижу.
Он зажег свет. Снова заиграли краски, отвлекая от неприятного разговора.
Отец через силу улыбнулся, поцеловал меня и ушел спать без единого слова, ссутулив плечи.
Почему он так огорчился? В ту пору мне казалось, что я сплоховал, ляпнул глупость, короче, испортил ему все представление. Сегодня я объясняю его уныние иначе. Наверно, мой отец сам страдал от своего атеизма, тем более что он был сыном верующей матери, которую обожал и мечтал разделить ее веру… И наверно, ему хотелось, как хорошему отцу, сообщить своему ребенку, что Бог существует… Благая весть… Благодать, которую он не мог передать мне…
Какая-то тень скользнула под моими ногами… Я вскочил на камень. Змея?! Рогатая гадюка…
Сердце отчаянно заколотилось. Дыхание перехватило.
Я попытался успокоиться, вспомнив, что, насколько мне известно, змеи по ночам спят. Тогда паук? Или грызун? А что, если я все же разбудил рептилию…
Я окинул взглядом темную пустыню вокруг.
«Где во всем этом Бог?»
Но я тоже Его не видел…
7
Абайгур молился, повернувшись лицом к востоку.
Между белым небом и растрескавшейся землей пустота без препятствий открывалась огромным рупором: ничто не мешало его молитвам достичь Мекки.
Туарег скромно уединился. В свете восходящего солнца, коленопреклоненный на узком коврике, он казался мне крошечным и колоссальным. Распростершись ниц, он, конечно, признавал несовершенство своей природы, но в то же время требовал от Бога внимания. Какова гордыня, не так ли?
Складывая свой спальник, я размышлял… Что главное в молитве – сказать слово или быть услышанным?
Туристы заметили отсутствие Абайгура. Когда Дональд указал на коленопреклоненный силуэт вдали, все понимающе покивали и, успокоенные, с легким сердцем занялись своими делами.
– Они довольны. Их радует, что мусульманин совершает намаз в сердце Сахары. Местный колорит. Это было обещано в брошюре. Браво агентству! Спасибо…
Сеголен подошла ко мне. Для меня, для меня одного она продолжила свою речь язвительным тоном.
– А вот застань они за молитвой меня, смутились бы. Хуже того: им было бы за меня стыдно!
Я посмотрел на нее долгим взглядом. Как осмелиться сказать ей, что двадцать минут назад, когда она присоединилась к кружку завтракающих, астроном шепнул на ухо геологу: «А вот и наша богомолка!» Замечание сопровождалось смешком, полным надменного превосходства. Я трусливо втянул голову в плечи, прикинувшись, будто задумался и ничего не слышу.
Сеголен настаивала:
– Я преувеличиваю?
– Нет, ты права. В Европе интеллектуалы терпят веру, но презирают ее. Религия считается пережитком прошлого. Верить – значит быть допотопным; отрицать – стать современным.
– Какая сумятица!.. Будто бы прогресс состоит в том, чтобы не преклонять колени.