Читать «Ночь огня» онлайн - страница 11

– Абайгур – наш гид-туарег, он из Ахаггара, выходец из знатной семьи, бороздящей Сахару на протяжении веков. Обращаю ваше внимание, что он не знает ни слова ни по-английски, ни по-французски, ни по-немецки, ни по-итальянски, ни по-испански. И все же вы сможете потолковать.

– Каким образом?

– В пустыне понимают друг друга без слов. Вот увидите…

Абайгур кивнул:

– Alkheir ghas.

– Как бы то ни было, – добавил Дональд, – я владею начатками тамашека.

Я ощутил словно удар молнии…

Абайгур был красив, строен, царственно закутан в лен цвета индиго, голова увенчана белой гривой. Его черты были прорисованы четко и точно вдохновенной рукой природы, орлиный профиль, чеканные губы, пронзительные глаза – все словно выгравировано на сухой загорелой коже. С королевской осанкой стоял он в центре нашей команды, без стеснения завладев всеобщим вниманием.

Сердце мое сорвалось с цепи.

То не была ни любовь с первого взгляда, ни дружба с первого взгляда, то был удар молнии… как бы это сказать… человеческий. Я сразу полюбил цивилизацию, которую воплощал этот человек, полюбил Историю, которую рассказывало его присутствие, полюбил его дерзкое спокойствие, его щедрую улыбку, приветливую и безмятежную, улыбку, сулившую нам в будущем чарующие моменты.

– Сколько ему лет? – спросил я Дональда.

Из-за его царственной ауры я не мог определить, было ли ему двадцать пять или сорок пять.

Американец перевел мой вопрос Абайгуру. Вместо ответа тот обернулся ко мне, глаза вспыхнули, сердечное выражение сказало «спасибо за интерес ко мне». После этого он присел, проверяя, надежно ли прикреплена поклажа к седлам.

– Что, туареги не сообщают свой возраст?

– Никогда, – кивнул Дональд.

– Почему?

– Либо они считают, что это не важно, либо не знают своей даты рождения. Часто и то и другое… Как правило, в своей жизни они не заморачиваются цифрами.

Я отошел к своим соотечественникам, чтобы познакомиться с ними поближе. Жерар, стоя в стороне, принюхивался к ветру, решительно асоциальный.

Группа была охвачена некоторой нервозностью.

– Я тревожусь! – воскликнула Мартина, агреже математических наук. – Из пустыни не возвращаются прежними.

– Понятное дело! – добавил Марк, ее муж, морща лоб. – Из нее возвращаются в восторге или в депрессии. Мы в этом убедились на примере наших друзей.

– Такая экспедиция – всегда сильный опыт, – не отступала она. – Меня это пугает. Мы станем другими через десять дней.

– Еще какими другими, – буркнул Марк, почесав в затылке. – В какую сторону мы скатимся? В хорошую или в плохую?

Мне захотелось поддразнить его, сказав, что он вернется из пустыни со скрижалями Завета в руках. Но я поостерегся и лишь пробормотал:

– Я скорее боюсь не измениться.

Поджав губы, Мартина кивнула с готовыми пролиться слезами в глазах и вздрогнула при мысли об ожидающих нас испытаниях.

– Лично меня больше всего страшит изоляция, – сказала Сеголен, офтальмолог из Бордо. – Ни телефона, никакой связи. Представьте, если один из нас поранится? За сколько километров находится больница, достойная так называться?