Читать «Мистерия» онлайн - страница 265

Доктор слушал молча, снайпер тоже временно притих – то ли следил за разговором, то ли провалился глубоко в свои мысли.

– И как ты жил? Как выживал?

– Плохо. На улице, – Регносцирос, вынужденный пережить те времена вновь, вздохнул. Залпом закинул в себя коньяк, вытер губы тыльной стороной ладони и принялся говорить. – Я работал. Везде. На заправке, на автомойке, собирая и сдавая пустые бутылки, помощником разносчика писем и газет, чистил ботинки…

– Ботинки? – кажется, так далеко в своем воображении стратег не заходил.

– Да, ботинки. Никто не хотел давать работу мальцу, но каждый понимал – не дай, и пацан умрет с голоду, и тогда бросали в ладони мелкие монетки – не хотели брать на душу вину. А я вкалывал, как умел, и к тринадцати годам обучился множеству не подходящих для мальчика, но подходящих для мужчины профессий – клал кирпичи, красил и белил, помогал жечь мусор…

– А где же ты ночевал?

– В приютах. Под мостами. Когда где.

Это прозвучало так буднично и равнодушно, что у Канна сжалось сердце за двоих – себя и мелкого чумазого мальчишку из чужого прошлого. Под мостами.

Что б им всем пусто. Тьфу…

– Но это я говорю не к тому, чтобы меня тут начали жалеть – мужики, что б даже мысли не было – я просто пытаюсь подвести к тому, каким образом попал сюда, но история длинная, и я все никак не могу до этого места дойти. В общем, в том, где я жил и кем работал, я ничем не отличался от других людей – тех, кому повезло меньше, чем остальным. Но я отличался. От всех людей. Вот в чем смысл. Изменения, что я чувствовал в себе, с каждым годом продолжали нарастать, и в определенный момент стало попросту невозможно их игнорировать. Я видел Смерть…

– Кто ж ее не видел? – невесело ухмыльнулся Дэйн.

– Да ты не бубни! Я начал видеть того, кто приходит за умершими – саму Смерть. Не просто бледного жмурика, а того, кто уводит душу из физического мира прочь.

– Все, заткнулся, – стыдливо пробубнил Эльконто. – Такого я не видел. И не хочу.

– То-то и оно. А я видел ее почти повсюду – кто-то только готовился умереть, кто-то уже… И не важно, человек или животное – за животными она приходит тоже. – Регносцирос помолчал; четыре пары вытянутых мужских ног казались поперечными балками. На двух ботинки коричневые, на двух черные. – Я сначала не верил, что это она. Ходил, искал, присматривался, пытался понять, видит ли она меня. Один раз едва не придушил кошку, чтобы посмотреть, придет ли…

– Придушил?

– Нет, не придушил. Пожалел. Мне людей иногда меньше жаль, чем животных. Те сами становятся подонками, а кошка при чем? Не для того росла.

С растущей березы на крыльцо неторопливо приземлился еще один желтый лист. Полежал несколько секунд спокойно, затем, поддетый ветерком, поднялся на бок, перевернулся и затрепыхался, застряв тонкой ножки в щели между досками.

– Дурацкая все-таки у меня история. Чего взялся ворошить? Мало в ней хорошего, и потому я не буду утомлять вас подробностями своего взросления, скажу лишь то, что много лет подряд меня – не только юнца, но уже и взрослого – продолжало разрывать на части. Кто я? Почему часть меня желает крушить, ломать, хохотать над обломками и разрушенными судьбами, а вторая желает быть спокойной, нормальной, человечной. Другие люди начинали свой день с будильника, кофе, улыбки, хороших мыслей, а я с того, какая из моих частей победит сегодня? Остальные смотрели на тот мир, что находился снаружи, а я продолжал разглядывать себя изнутри. Все жили, к чему-то стремились, влюблялись, ссорились, искали хорошую работу, а я только и делал, что страдал то от неуемной жажды убийства, то от бесконечных поисков метода, как ее унять. Я был бледным, сложным в общении и сильно – это я теперь понимаю – походил на психа. Едва ли задерживался на какой-либо работе дольше месяца, не мог нормально общаться, моментально вспыхивал из-за неосторожно брошенного слова, а потом ночами не мог сомкнуть глаз – жаждал крови своего обидчика. Иногда я давал этой жажде волю – бил, но не убивал. Измывался, но никогда до смерти. Не хотел снова видеть ее – черную тень, которая обязательно придет после. И потому в какой-то момент ушел работать на кладбище – рыть могилы. Дед-смотритель там был старый и почти все время молчал, а покойники меня не донимали. То были, наверное, самые спокойные месяцы моей бродячей жизни.