Читать «Балканский рубеж» онлайн - страница 80
Иван Сергеевич Наумов
Через тысячу лет путешествия его подняли и понесли. Теплый и душистый воздух наполнил тело. Люди, что несли его, говорили на мягком и необычном языке, но все было понятно, и легко, и правильно. Маевского опустили во что-то ломкое и колючее, он догадался, что это солома. Где-то рядом всхрапнула лошадь, но не Фенимор. Оставалось только открыть глаза и оглядеться. Именно это оказалось самым сложным.
– Здесь зараженные, нельзя подходить! – закричали рядом на чудесном языке.
И тут же зазвучал знакомый-знакомый голос.
– Маевский! – строго крикнул Барахин. – Ротмистр! Не будь эгоистом, очнись!
Подвода тронулась. Маевский разлепил глаза, попытался сфокусировать взгляд на смешной черной фигурке, отбивающейся какой-то палкой или веслом от человечков в белых одеждах. Отборная боцманская ругань сопровождала это представление. Маевскому захотелось, чтобы черный человечек победил белых, – он же один, а тех двое, так нечестно…
* * *
Костыль улетел с причала на песок. Барахин пошатнулся на одной ноге, уцепился за перила пирса, два санитара повисли на нем, как новогодние игрушки.
– Арсений, ты давай без глупостей! – прокричал Барахин. – Все, добрались до сербской земли, конец скитаниям! За Миллера своего не беспокойся, не потеряется, у Барахина все под контролем.
Маевский внизу на подводе шевельнул спекшимися губами:
– Келлера…
Силы стали неравны: еще двое санитаров прибежали на помощь, и вчетвером им удалось оторвать Барахина от перил.
– Ты, главное, сам выкарабкивайся! – успел крикнуть он, исчезая из виду.
Маевский улыбнулся и медленно закрыл глаза. Фенимор ждал его оседланным.
Глава 20
Город Глоговац, автономный край Косово, Югославия
Май 1999 года
Полицейского хоронили в закрытом гробу. Ни лица, ни последнего поцелуя. Только скромные награды на бархатной подушке. Сослуживцы подходили по одному, касались пальцами крышки гроба, уступали место следующему в очереди.
Милич стоял у изголовья с другой стороны и придерживал за плечо вдову – молодую женщину, за два черных дня превратившуюся в старуху. Трое детей – от семи до двенадцати – безмолвно замерли рядом с матерью.
Поток прощающихся иссяк. Безучастные могильщики приподняли гроб на стропах и начали опускать в могилу. Почетный караул из пяти полицейских дал залп из карабинов, подняв стаю ворон.
Шаталов проводил птиц взглядом. Такси – если это и вправду было такси – уехало, оставив его у кладбищенской ограды. За ней в отдалении была видна группа полицейских. Седая шевелюра местного начальника полиции выделялась в темной толпе.
Могилу засыпали быстро. Все правильные и горькие слова уже были сказаны раньше. Полицейские начали расходиться. Милич попытался уйти, но вдова догнала его. Ухватилась за рукав, развернула к себе. Сухие глаза, болезненно жаркое дыхание.
– Милич, родненький! Скажи, что вы их найдете! Ведь и искать-то не надо! Все известно! Милич, вы же сделаете что-нибудь, да? Не может же быть, чтобы без наказания, чтобы убить – и ходить себе дальше по земле? Милич, почему так страшно все стало?
Она уткнулась лицом Миличу в мундир, он осторожно ее обнял.