Читать «4321» онлайн - страница 652

Из-за своего романа Фергусон также совершал унылое, однако необходимое путешествие по литературе самоубийства, и, чтобы от него не отставать, Селия тоже прочла некоторые книги, начиная с философских, социологических и психологических очерков и трудов Юма, Шопенгауэра, Дюркгейма и Меннингера, затем – многочисленные отчеты из далекого прошлого и недавнего настоящего, Эмпедокл и его мифический прыжок в пламя Этны, Сократ (цикута), Марк Антоний (меч), массовое самоубийство еврейских мятежников в Масаде, описание Плутархом самоубийства Катона в «Сравнительных жизнеописаниях» (выпустил себе кишки на глазах у своего сына, врача и слуг), опозоренный юный гений Томас Чаттертон (мышьяк), русский поэт Марина Цветаева (повесилась), Гарт Крейн (спрыгнул с борта судна в Мексиканский залив), Джордж Истман (выстрел в сердце), Герман Геринг (цианистый калий) и, самое значимое из всех, – первые фразы «Мифа о Сизифе»: «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, – значит ответить на фундаментальный вопрос философии».

Ф: Как считаешь, Селия? Прав Камю или нет?

С: Вероятно, прав. Но, с другой стороны…

Ф: Я с тобой согласен. Вероятно, прав, но необязательно.

Не всё – и не все время, но больше, чем достаточно, чтобы попытка вышла пристойной – быть может, великолепной и долгосрочной, но, когда начался учебный год, им по-прежнему было всего-навсего восемнадцать и двадцать, и хорошо между ними было их общее убеждение, что делу время, потехе – час и что никто из них не наделен никакими склонностями к домашней жизни. Даже если квартира Фергусона на Восточной Восемьдесят девятой улице была достаточно просторна для двоих, а не для одного, они бы ни за что не задумались о том, чтобы жить вместе – не потому, что были слишком молоды для тягот постоянного совместного проживания, а потому, что оба они были, по сути, одиночками, и им требовались долгие промежутки времени в одиночестве, чтобы заниматься каждому своей работой. Для Селии это означало ее занятия в Барнарде, где она успевала не только по естественным наукам и математике, но и по всем своим предметам, что прочно помещало ее в лагерь зубрежки, одержимой, круглосуточной зубрежки совместно с четырьмя другими девушками-зубрилами из Барнарда на их втором году обучения, и жила она в большой унылой помойке на Западной 111-й улице, в квартире, которую издевательски называла Монастырем неумолчной тишины. Для Фергусона требования работы были не менее строги: утомительный двойной труд – стараться как можно лучше учиться в Бруклинском колледже и в то же время пытаться писать роман, который из-за этого продвигался медленно, но вот еще что хорошего было в одержимой Селии – она была глубоко сонастроена с его одержимостями, и несколько раз за тот год, по пятницам, субботам и воскресеньям, когда они строили планы увидеться друг с дружкой, а оказывалось, что у Фергусона вдруг катит работа с книгой, она не обижалась, если он в последнюю минуту звонил ей и отменял свидание, и говорила ему, чтоб ломил дальше и писал сколько душе угодно, и чтоб не беспокоился. Вот в чем все дело, сообразил он, – в духе товарищества, что отличал ее от всех остальных, кого он знал, поскольку никогда не было никаких сомнений, что эти звонки в последнюю минуту ее огорчали, но у нее кишка (сила характера) была не тонка, чтобы делать вид, будто не огорчают.