Читать «Исчезновение Эсме Леннокс» онлайн - страница 18

– Джамила, – позвала она и протянула вперед руку.

Кожа няни была влажной и липкой от пота.

– Джамила, – повторила Эсме.

Джамила тихо охнула, вздохнула и пробормотала несколько слов – одно из них точно «Эсме». Только Джамила произносила ее имя «Изми».

– Что? Я не слышу.

Эсме склонилась еще ниже.

Джамила выдохнула какие-то звуки, складывавшиеся в непонятные слова на ее родном языке. И что-то в этой речи испугало Эсме. Она выпрямилась.

– Я позову Прана. Я быстро.

Эсме выбежала из комнаты и помчалась через веранду.

– Пран! – закричала она. – Пран! Джамила заболела и…

На пороге кухни она замерла. На низенькой плите что-то дымилось и потрескивало, сквозь щель полуоткрытой задней двери полукругом падал свет.

– Есть кто-нибудь? – спросила она, держась рукой о стену.

Эсме вошла в кухню. На полу стояли горшки, в миске горкой возвышалась мука, нож почти пропал в пучке кориандра. На разделочной доске лежала рыба. Здесь явно готовили ужин и будто бы вышли на минуту или исчезли, испарились, впитались в пол, словно капли масла.

Она развернулась и побрела через дворик. И вдруг ее осенило: стояла тишина. Слуги не переговаривались, не топали ногами, не хлопали двери. Тишина. Только ветви поскрипывали, и ставни постукивали о стену дома. Никого не осталось. Все ушли.

Эсме поспешила к дороге, ее легкие горели. Быстро сгущались сумерки, и силуэты деревьев чернели над головой. Деревянные ворота были закрыты на засов. За ними чернели заросли, в которых там и тут мелькали крошечные, двигавшиеся в темноте огоньки.

– Послушайте! – закричала она. – Помогите мне, пожалуйста!

Вдалеке у дороги стояли мужчины, их лица желтели в свете фонаря.

– Вы слышите? – снова крикнула Эсме и подергала ворота. – Помогите! Моя няня заболела, и…

Мужчины ушли, тихо переговариваясь и оглядываясь на Эсме. Один из них – Эсме его узнала, она не могла ошибиться – был сын садовника, он когда-то катал ее на плечах.

В детской она долго чиркала спичками, пытаясь зажечь фонарь. Наконец свет дошел до пола, до потолка, залил стены, выхватил из тьмы картины со сценами из библейских преданий, стул с высокой спинкой, кровать, на которой лежала Джамила, плиту, стол, книжную полку. Когда тьма отступила, Эсме подошла к детской кроватке. Каждый шаг давался с трудом, ноги болели, как будто она долго сидела. Она вдруг заметила, что все еще сжимает в руке спички. Надо было вытащить Хьюго из кроватки, а сначала освободить руки. Эсме согнулась и осторожно положила спички на пол. Взять Хьюго на руки получилось не сразу. Маленькое застывшее тельце, закутанное в пеленки и одеяла, казалось тяжелее, чем всегда. Малыш был такой холодный и неподвижный, он застыл, как всегда спал – на спине, руки вытянуты, будто он ждет, что его сейчас обнимут, или падает в пропасть.

Позже Эсме рассказывала, что просидела с ребенком в детской всю ночь. Никто не верил. «Не может быть, – отвечали ей. – Ты наверняка уснула. Просто не помнишь». Но она все помнила. Утром, когда свет пробился сквозь ставни, спички по-прежнему лежали на полу, а пеленки сушились у огня. Она так и не узнала, когда именно той ночью умерла Джамила.