Читать «Двуглавый орел» онлайн - страница 33

Больше всего профессиональный офицер терпеть не может именно такое положение — быть ответственным за подразделение, которым он непосредственно не командует. Представьте, что вас обязали выплачивать долги жены, которая уже годами живет с другим. В общем, не говоря уже о личных конфликтах, едва ли кто мог требовать от гауптмана Хейровски большой любви к этому, так сказать, незаконорожденному отпрыску.

Помимо профессиональной неприязни по отношению к 19Ф, Хейровски испытывал жгучую, можно сказать, на грани мыслей об убийстве, ненависть к Краличеку, не забывая презирать его еще и как штабную крысу самого жалкого пошиба. Конечно, едва ли можно винить беднягу Краличека в том, что его фамилия оказалась переделанным на немецкий лад чешским словом "крольчонок" (о чем Хейровски прекрасно знал, свободно владея этим и еще шестью-семью языками). Жаль лишь, что невзрачная, трусливая и робкая натура этого человека настолько соответствовала его имени.

Одно лишь присутствие подобного существа естественнейшим образом могло пробудить воинственные настроения такого человека, как Хейровски — словно ласки, обнаружившей перед своим носом кролика.

Мне рассказывали (по секрету, так как тогда еще существовала угроза военного трибунала) о позорной сцене, разыгравшейся на летном поле Хайденшафта, когда Краличек навестил Хейровски по какому-то вопросу. Спустя несколько минут гауптман пулей вылетел из канцелярии, преследуемый по пятам Хейровски, который, размахивая винтовкой и поднимая выстрелами пыль у ног Краличека, с воплями "беги и не оглядывайся, крольчатина!" загнал того в штабную машину. С этого знаменательного момента не проходило и дня без какого-нибудь изощренного оскорбления — вроде того предложения научить гауптмана кататься на велосипеде. Безнаказанность свою Хейровски прекрасно понимал, зная, что любая жалоба со стороны Краличека приведет к суду чести и, следовательно, выбору между дуэлью и позорным увольнением со службы.

Кроме нехватки аэропланов и организованности, австро-венгерские воздушные силы, куда меня временно направили в июле 1916 года, по-прежнему страдали еще от одного вредного недостатка, связанного с невероятным консерватизмом начальников.

В Военном министерстве до сих пор придерживались мнения, хотя оно и опровергалось на полях сражений, что задача офицера — командовать аэропланом, а управлять им — дело низших чинов, в лучшем случае сержанта. Проблема заключалась в том, как мне кажется, что хотя армейская бюрократия неохотно признавала необходимость военно-воздушных сил в том или ином виде, она не собиралась по этой причине допускать слабину в знаменитой австрийской дисциплине, которая за предыдущие два столетия привела к тому, что габсбургской армии давали пинка вражеские силы самых разных размеров — от Франции до Черногории. В особенности бюрократы не желали допускать никаких послаблений в отношении священного габсбургского офицерского корпуса — одного из двух столпов династии наряду с католической церковью.