Читать «Двуглавый орел» онлайн - страница 172

Шины для аэропланов всё ещё делали из настоящей резины, но нам строго приказывали оберегать их от ненужного износа. Аэропланы могли передвигаться на своих колёсах только при взлёте и посадке, во всех других случаях их перетаскивали на полозьях, установленных ниже осей. А когда аэропланы отправлялись на ремонт в мастерские, нам по инструкции следовало снимать с них колёса и хранить их под замком в канцелярии, для безопасности, чтобы не украли соседние подразделения.

Судя по количеству указаний по этому поводу, которые мы получили в Капровидзе за последнее время, казалось, что аэроплан теперь — просто дополнение к колёсам. Но даже когда мы забирали колёса из канцелярской кладовой, снимали полозья и поднимались в воздух, дела обстояли ненамного лучше.

Не так давно поставки авиационного бензина оптимизировали. В терминах австро-венгерской армии это означало, что поступал он с тех же нефтеперерабатывающих заводов, но для контроля распределения создали многочисленные конторы снабженцев. Как неизбежный результат — бензин стало гораздо труднее получить, а его качество сильно ухудшилось, так что аэропланы с трудом достигали положенной скорости или максимальной высоты.

Повсюду царил беспорядок. Однако война продолжалась, и не было видно никаких признаков её окончания. Говорили, что в некоторых хорошо оборудованных землянках на Карсо уже появились электрическое освещение, печи и кресла, по некоторым источникам, даже обои. Нам в Капровидзе до сих пор обещали деревянные казарменные домики, хотя эскадрилья 19 в Хайденшафте уже получила свои несколькими неделями раньше.

Похоже, война для Европы становилась теперь чем-то вроде постоянного свойства национальных экономик. Линии фронтов были так неподвижны, что спустя несколько лет, возможно, мы жили бы на стационарных военных базах с семейными квартирами рядом с линией фронта и каждый день ездили бы в окопы на трамвае.

В то лето мои механики разбили у ангара огород и теперь львиную долю свободного от службы времени мотыжили, пололи и поливали. Я был этим страшно доволен: это стало прибавкой к постоянно урезаемому рациону и даже позволяло продавать излишки на рынке в Хайденшафте и выручать деньги на курево.

Однако я начинал замечать, что стручковая фасоль фельдфебеля Прокеша быстро становится важнее войны, и подумывал, не упоминать ли мне о ней на утренней поверке, тем более что люди всякий раз бросали работу и выбегали с вёдрами и лопатами, если мимо проходила колонна артиллерии на конной тяге. Но они по-прежнему оставались добросовестной и преданной делу командой, и я им не препятствовал.

Только оберлейтенант Поточник смотрел на всё это с неудовольствием и презрением. В самом деле, от воина Великого немецкого рейха вряд ли стоило ожидать одобрения подобных отвлекающих факторов. Что сказал бы Зигфрид, если бы нибелунги занялись выращиванием салата?

Следующее утро выдалось пасмурным, с лёгким северо-восточным ветром. Когда мы с Тоттом пришли на лётное поле и забрались в кабину аэроплана, было ещё темно. Мы выполнили положенную предполётную проверку и, убедившись, что всё в порядке, крикнули "Готово!" Поточнику, сидевшему в кабине своего "Бранденбургера", рядом с нами.