Читать «Двуглавый орел» онлайн - страница 127

— Боже правый, с чего он у тебя такое спросил?

— Должна сказать, меня это тогда слегка озадачило. По существу, я какое-то время даже не знала, что и ответить — настолько была ошарашена. "Дурачок, — сказала я, как только мне удалось подавить смех, — ну нельзя же задавать приличным девушкам такие вопросы. И с какой стати тебе это нужно знать? У тебя что, хобби такое? И вообще, что ты имеешь в виду под цветом? У большинства женщин, я думаю, соски более или менее розового цвета, так что вряд ли конкретный оттенок имеет большое значение". Но он не унимался: уселся, пристально глядя мне в глаза, весь такой серьёзный, и спросил: — "Да, но они тёмно-розовые или светло-розовые?"

— Чего же этакого он добивался?

— Да, я тоже об этом задумалась. Я даже уже собралась звать на помощь, вдруг он совсем рехнулся и сейчас набросится на меня. Но как только я пришла в себя, он снова задал этот вопрос, и я ответила, что хоть у меня по-настоящему и не было возможности сравнить — в монастыре мы мылись в нижних рубашках — если ему, на самом деле, интересно, думаю, они у меня совсем темные, я ведь наполовину румынка, и кожа у меня довольно смуглая. Тогда этот идиот выпрямился и кивнул сам себе, словно говоря — так я и думал, а потом объявил, что мы никогда не сможем пожениться. "Почему?" — спросила я. "Потому, что научно доказано, темные соски у женщины — это признак латинского, а возможно, даже еврейского происхождения. Настоящий чистокровный немец никогда не допустит разбавления своей крови путем смешения с другими расами. У женщин чистой нордической расы соски всегда светло-розовые".

— Понятно. И что ты на это ответила?

— Плакать я не стала. Когда оправилась от удивления, просто рассмеялась и сказала ему, что он либо шутит, либо совсем чокнутый, и что в обоих случаях я не желаю иметь ничего общего с человеком, который сортирует род человеческий по крови, подобно заводчику скаковых лошадей. В общем, я сказала, что, если ему нужна племенная кобыла германской породы с крупом во всю стену и блондинистыми прядями, закрывающими розовенькие соски, то лучше пусть даст объявления в газеты Зальцкаммергута. Вот ведь нахальный ублюдок! И что плохого, кстати, в еврейской родословной? Не знаю, есть ли это во мне, но в семействе Братиану было понемногу всякого, так что не удивилась бы, если бы нашлось и это.

Я немного поразмыслил.

— Да, пожалуй, это действительно выглядит странновато, Лизерль. Но это еще не окончательное доказательство безумия. Все мы в каком-то смысле безумны, и я часто замечал, что даже самые рассудительные люди порой имеют о чём-нибудь странное мнение. Когда я впервые вышел в море юнгой, наш старый капитан Славец фон Лёвенхаузен был отличнейшим моряком, о встрече с которым можно только мечтать, мы готовы были идти с ним хоть на край света. Но он был помешан на том, чтобы экипаж сбривал волосы на ногах — заставлял нас это делать каждый месяц, считая это профилактикой малярии.

— Да, я понимаю. Но все же думаю, что Поточник совсем ненормальный. В нынешней Германии так много странных людей — местные политики, и власти, и поклонники Вотана, и солнцепоклонники, и вегетарианцы, и поборники расовой чистоты — что на них и внимания уже не обращаешь. Но знаешь, если такой неглупый человек, как Светозар фон Поточник, может всерьез верить, что ценность личности определяется цветом сосков, значит у нас нет надежды. Говорю, тебе, он сумасшедший. Я это и раньше подозревала, но не обращала внимания на своё чутьё. А к нему весьма полезно прислушиваться. И через неделю я встретила тебя.