Читать «Юрий Тынянов. Сочинения в трех томах. Том 3» онлайн - страница 138

Иван Иванович вдруг, на глазах у Александра, преобразился: косые глаза его заблистали.

— Басни — род неблагодарный, никак не дается, — сказал он с улыбкою, — язык наш неподатлив.

— А «Бык и корова»? А «Три путешественника»? — возразил дядя с укоризною.

— Точно, эта баснь, или, по-вашему, поэмка, на счету лучших моих стихотворений, — сказал небрежно Дмитриев. — Москва, видно, еще помнит меня.

Тут же Василий Львович сказал о баснях Крылова, что о них язык сломаешь; о морали их ни слова — все для приказных.

— Мужик гусей гнал в город продавать... И гурт гусиный! — Ык-гу-гнал-гугу!

Дмитриев смеялся.

— Подражательная гармония! У них в «Беседе» только и слышишь! Гусиный крик!

Тут Василий Львович осмелел и сказал, что грех Шишкову тревожить старость Гаврилы Романовича. Воображение отказывается представить, сколько хлопот причиняют ему заседания «Беседы»! По Фонтанке, говорят, ни пройти, ни проехать в дни их сборищ. Заседания вражеской «Беседы» происходили на дому у престарелого Державина, который отдал для них большую залу в своем доме. Члены «Беседы» называли это жертвою на алтарь российского слова, противники говорили, что старик рехнулся.

. Постепенно все сановное исчезло в Дмитриеве. Видимо, он был чувствителен к литературным похвалам.

С глубокой грустью, покачав головой, он сказал о своем великом друге:

— Теперь он в Званке, отдыхает. Состарел. Иногда только пропоет по-старому. Но бодр. Ездит ко двору, входит во все. Критикою занят. Пишет все об оде, — сказал он со вздохом, покачав головой.

И прошептал, глядя косыми глазами в разные стороны:

— Не приведи господь пережить себя!

Наконец дядя вспомнил о цели своего посещения. У него растет племянник с быстрою памятью и почитатель Ивана Ивановича; начинает кропать уж стихи.

Дмитриев посмотрел в первый раз на Александра. Казалось, ему было неприятно, что мальчик кропает стихи: взгляд его был суров.

— Пусть подождет заниматься рифмованием, — сказал он, — молодому лучше читать чужое, чем писать свое.

Дядя скороговоркою сказал, что привез своего племянника с тем, чтобы определить в лицей.

— Я одобряю, — сказал Дмитриев, посмотрев на часы, — это учреждение. Наконец-то начали-детей обучать на отечественном языке! Не то нигде не оказывается людей, хотя немного способных к письмоводству!

Дядя, с трепетом ожидая боя часов, не решался пре^ рвать своего друга. .

— Михайло Михайлович Сперанский, как, впрочем, и граф Алексей Кириллович в том согласны, — говорил 224

Дмитриев. — Я тоже со временем хочу учредить в разных местах училища законоведения со всеми пособиями. Без одобрительного свидетельства я более не буду допускать стряпчих к хождению по судам. Довольно с нас невежества и ученичества.

' Все литературное и авторское вдруг исчезло в нем. Никто бы не сказал, что еще тому полчаса говорили здесь о стихах.

Наконец Василий Львович попросил о прямом пред-стательстве за племянника.

' Часы пробили семь.

Важным взглядом косых глаз Иван Иванович посмотрел на недоросля. Недоросль был кудряв, несколько сумрачен лицом, с быстрыми глазами. Любезности в нем не было.