Читать «Этьенн Бонно де Кондильяк» онлайн - страница 83

Это характерное для энциклопедистов «материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и измененного воспитания» (1, 3, 2), служило для обоснования требований тех буржуазно-демократических преобразований, которые, по убеждению просветителей, должны были положить конец бедствиям неразумно и несправедливо организованной жизни общества.

Всевозможные занятия людей, «искусства» приносят необходимые людям вещи только при условии, что те, кто этими «искусствами» занимается, обладают определенными знаниями. Добыть знания невозможно без наблюдений. «Но делать эти наблюдения заставляют нас наши потребности. Хлебопашец заинтересован в том, чтобы знать, когда пахать, сеять, убирать, какие удобрения более всего подходят для того, чтобы сделать землю плодородной, и т. д. Он, следовательно, наблюдает, он исправляет допущенные ошибки и обучается. Коммерсант наблюдает различные явления в торговле: куда надо доставить определенные товары, откуда привезти другие товары и какой обмен ему наиболее выгоден… подобно тому как в каждом классе граждан наблюдения направлены в соответствии с нуждами этого класса, — совокупность наблюдений всех классов направлена в соответствии с нуждами всего общества» (36, 1, 434).

Человек, по Кондильяку, отличается от животных тем, что его потребности постоянно растут и вместе с ними расширяется круг его деятельности, количество и сложность «искусств», которыми он овладевает, а значит, расширяется и круг его знаний. Самый узкий круг потребностей и знаний у дикарей, шире — у пастушеских народов, еще шире — у народов, занимающихся земледелием, и самый широкий — у народов, развивших многочисленные разнообразные ремесла и другие «искусства».

Кондильяк выступает против взгляда, согласно которому образ мыслей, обычаи, нравы и вся вообще культура детерминированы только климатом страны, и если науки и искусства у какого-либо народа не остаются на одном уровне на протяжении веков, то эти изменения в материальной и духовной культуре народа обусловлены изменениями климата его страны. Философ возражает, замечая, что изменения климата не бывают столь же внезапны и значительны, как революции в искусствах и науках (см. 16, 1, 262). Климат на протяжении истории народа практически неизменен и может влиять лишь на органы: при благоприятном климате рождается больше людей с лучше устроенной машиной, более совершенно устроенным телом (des machines mieux organisees) и благодаря этому более одаренных, а при неблагоприятном климате таких людей рождается меньше. Если бы специфика материальной и духовной жизни народа определялась лишь климатом, действие которого (и положительное и отрицательное) во все времена одинаково, «то различия между народами оставались бы всегда одними и теми же: одни из них были бы просвещенными теперь, как и раньше, другие же [всегда] коснели бы в невежестве» (там же, 263). Этого не наблюдается ни в отношении «искусств» и наук, ни в отношении нравов: «…характер народа постепенно претерпевает те же изменения, что и существующая у него форма правления…» (там же, 261). «Стало быть, климат не есть причина развития искусств и наук, он необходим лишь как существенное условие их развития» (там же, 263).