Читать «Энрико Карузо» онлайн - страница 42

Концерт начался выступлением Фаррар, превосходно спевшей испанский романс. Когда Карузо вышел на сцену, весь зал встал и поклонился в знак уважения. Несколько присутствовавших в зале итальянцев (генуэзцев или неаполитанцев) приветствовали его во весь голос. Карузо улыбается, взволнованный таким торжественным приемом. Он поет арию из “Манон Леско” Пуччини. Публика неистовствует. Затем звучит знаменитый романс Хозе из “Кармен”, после которого публика, включая критиков и музыкантов, приходит в состояние экзальтации. Вот как комментирует это событие присутствовавший на концерте критик Адаме: “Как Никколо Паганини умел извлекать своим волшебным смычком сто, нет, тысячу различных голосов, вызывавших восхищение, удивление, слезы у слушателей, так и Энрико Карузо извлекает из своего волшебного горла восхитительные звуки, создает образы, которые доходят до глубины души, поражают и возбуждают фантазию до состояния экзальтации.

Паганини и Карузо, каждый по-своему, представляют самое яркое, что в состоянии дать артист, исполнитель, наделенный божественным даром и сверхчеловеческой силой”.

Испанский публицист, поставивший рядом имена Паганини и Карузо, окружив их одним ореолом славы, обошел молчанием пребывание на своей родине другого большого итальянского тенора - Роберто Станьо, который повсюду выступал с блестящим успехом и считался национальным тенором. Испанцы всегда чтили тореадора или тенора больше, чем королей. Станьо был первым тенором мадридского театра. Он пел вместе с Гризи, Патти, Броджи, вызывая искренний и шумный восторг публики. После него появился Анджело Мазини, заставивший почти полностью забыть Станьо. У Мазини было нечто большее, чем у Станьо, - красота голоса. Красота совершенная. Испанцы говорили, что никогда ни один тенор не может превзойти его.

Но вот пришло время, и Карузо затмил память своих предшественников. Своими незабываемыми спектаклями, подобных которым еще не было в Испании, он заставил забыть даже героя-тореадора. Вот почему критик Адаме, знавший и других крупных теноров, нашел для Карузо единственное сравнение с гениальным Паганини.

Однажды, по приглашению властей, Карузо присутствовал на бое быков. Для него этот день не был радостным: долгая, жестокая борьба человека с животным, завершившаяся долгожданной победой известного тореадора, вид крови и убитого быка глубоко потрясли впечатлительную натуру Карузо. Во время зрелища он не раз покрывался холодным потом, в гостинице почувствовал себя плохо, едва не потерял сознание. Карузо находился в состоянии крайней усталости, как будто только что вернулся с трудного спектакля (он говорил: “Это было для меня тяжелее, чем роль Отелло”). Артист чувствовал острую необходимость освободиться от страшного впечатления. Он упал в кресло и долго оставался недвижим. Так потряс его вид крови. Никогда больше Карузо, как бы его ни приглашали и просили, не посещал подобных зрелищ.