Читать «Экспедиция идет к цели (Приключенческая повесть)» онлайн - страница 123

Он вынул из сумки свиток на бамбуковой палочке, встряхнул его, и в смутной синеве угасшего дня Пушкарев увидел на плотной серой бумаге крупные замысловатые иероглифы, похожие на китайские.

— А может быть, это китайский свиток? — спросил он.

— Нет. Я до этого не раз видел тангутские свитки. Их расшифровкой сейчас заняты ученые во всем мире. Один из них даже сказал, что это самая сложная система письма из всех когда-либо созданных человеческим умом. Существует целая отрасль языкознания — тангутика. У нас ею занимаются доктор Алексей Иванович Иванов и Николай Александрович Невский. Ну и я в свое время, будучи причастным к исследованиям Хара-Хото, внес свой скромный вклад в расшифровку письмен си-ся.

— Вам удалось прочитать книги си-ся?

— Нет, разумеется. А другие на пути к этому. Невский, например. Три года назад на сессии Академии наук я слушал его доклад «Тангутская письменность и ее фонды». Николай Александрович читал тангутскую оду, стихи.

— Стихи? — Александр оживился. — И вы запомнили хоть что-нибудь?

— Разумеется. Стихи, как мне кажется, о Хара-Хото:

Черноголовых каменный город на берегу вод пустыни; Краснолицых отцовские курганы в верховьях Белой реки; Длинных минья страна там находится…

Минья — значит тангуты, си-ся. И еще из патриотической оды:

Под небом великим у нас Читаются книги свои И собственный свой этикет. Среди областей всей страны не сыщешь теперь такой, Где бы море наук не подносили они. Не шли за Тибетом, и что ж? — Перед нами склонился Тибет. На суше-земле у нас Дела свои сами вершим,— И свой государственный чин. Не подчинились Китаю, и вот — Преклонился пред нами Китай…

Признаюсь, мне было страшно слушать все это: словно бы вдруг заговорила древняя каменная статуя, и я как-то причастен ко всему.

— Да, в самом деле жутковато, — согласился Пушкарев. — Ведь все это умерло, умерло давным-давно и вдруг заговорило. А лирические стихи у них были?

— Вполне возможно. Ведь книги у них издавались такими же тиражами, как сегодня: пятьдесят — сто тысяч экземпляров, и, наверное, платили потиражные авторам. У них были сборники пословиц. Очень мудрые пословицы: «У правды железное лицо», «Непреложность смерти железом не свяжешь, быстротечность жизни пешком не догонишь», «Правду говорит или сильный, или глупый», «Когда усиливаются жены — государства гибнут», «Волк поест — объедки оставит. Вор унесет — следы останутся» — это уж о господине Карсте.

— Вы верите, Андрей Дмитриевич, будто он нашел сокровища мертвого города?

— Вполне возможно. Ну, не все сокровища, а какую-то часть. Даже в легенде они ведь не так уж значительны: сорок тонн серебра. На большее у сочинителя легенды не хватило воображения. Речь, по-видимому, идет о жалованье гарнизону — не больше. Уцелел кто-нибудь из солдат Хара-Цзюнь-гуаня, под пытками вспомнил: жалованье-то им не выплатили, закопали в землю. Тут и родилась легенда. А главные сокровища своего города-государства, Эдзингольского оазиса, Хара-Цзюнь-гуань, прослышав о подходе императорских войск из Китая, конечно же, припрятал где-нибудь в укромном месте, возможно, там, куда собирался бежать с семьей в случае поражения. Но бежать не удалось: город обложили со всех сторон. А возможно, все-таки бежал.