Читать «Чертоцвет. Старые дети (Романы)» онлайн - страница 132

Россаская живая изгородь из елей распространяла запах скорби, словно и с них за это время срезали ветки для похорон.

8

Ява не задумывалась над тем, могут ли и другие, кому перевалило за семьдесят, легко и неслышно, без вздохов и стонов встать с постели и незаметно выйти из дома, чтобы никого не разбудить. Выдавались ведь и такие дни, когда Ява волей-неволей обращала внимание на свое самочувствие и возраст, — каждому человеку случается временами смотреть правде в глаза, и хоть грустно становится, а что поделаешь. Особенно огорчали ее ноги: кости выпирали, пальцы искривлены, кожа постепенно приобретает землистый цвет — наверное, за долгие годы в нее въелась болотная грязь. Однако большей частью у Явы не было ни времени, ни желания заниматься такими пустяками. Более весомые заботы оттесняли на задний план все эти никчемные мысли. Да и ноша ее с каждым годом становилась все тяжелее и тяжелее, Ява считала, что ее прошлое — это сокровище, которое нельзя швырять на ветер. Его надлежало хранить про запас до конца жизни, покуда не настанут черные дни. Ей бы не хотелось умирать с пустой головой, страшно, если в смертный час не окажется воспоминаний, чтобы ты мог еще раз улыбнуться чему-то, что давно миновало, или уронить слезу.

Ява сроду не давала своему телу заплыть жиром, точно так же не давала она и пыли забвения покрыть ее расходящиеся в стороны, подобно ветвям дерева, мысли-тревоги.

Ведь и у нее были благословенные мгновения, когда мягкий ветер ласкал ей щеки, благоухали липы и воздух наполняло жужжание пчел, как знак вечной жизни. Но опыт научил Яву: не забывайся, не смыкай беспечно глаз, будь начеку — светлые минуты и тишина только потому и остаются в памяти, что век их короток, как у мотылька.

Ява села на ступеньках баньки и посмотрела в сторону болота. Все там — птицы и ямины, кусты и деревья — было еще под серым ночным покрывалом. Днем по эту сторону темного Иудина острова можно было уже заметить зеленую дымку, в болотных лужах отражалась небесная синь; ночные же тени снова превращали весну в осень, и ушей касался тихий шелест жухлой травы. И хотя яблони за россаским домом уже зацвели, сердце болота еще долго оставалось холодным.

Ява поправила на плечах большой платок, сжалась в комочек, так что теплая бахрома платка укутала ноги, и внезапно почувствовала облегчение от сознания того, что может поразмышлять сама с собой. Последнее время Ява стала замечать, что устает от людей. В те дни, когда злая ворчливость старухи брала в ней верх, она уходила на Иудин остров. Однако ей недолго удавалось посидеть там на камне в одиночестве. Яак, не спускавший с нее глаз, шел следом. Чуть ли не насильно он уводил Яву назад, к баньке. А ведь Ява не была ни беспомощной, ни дряхлой, ничего страшного с ней случиться не могло. Почему Яак боялся за нее? Ведь он единственный из десяти не знал даже того, что мать Явы когда-то давным-давно приняла яд и легла под ели. А может, тревоги и заботы предков через кровь передаются потомкам и это сильнее всяких слов?