Читать «Человек радостный (сборник)» онлайн - страница 18

Ольга Румбах

Но позади зима. Холодное, темное время года, когда спешишь в тепло и проскакиваешь мимо удивительных событий и явлений. Вот и я проморгала Лидину беременность. Да она, понятно, и не афишировала ее.

Моя дочка, вместилище всех дворовых новостей, доложила, что тетя Лида родила девочку. Вот эту самую Марину.

«Как можно! – подумала я тогда, – родить от женатого мужчины!»

Была я в то время неофиткой и очень строго судила всех и вся.

Отец девочки еще какое-то время ставил машину, приметную такую, темно-изумрудного цвета, под моими окнами. Приезжал навестить дочку. Но потом исчез. Классика…

И стали они жить – сначала вчетвером. А потом убили Лидиного сына. После очередной кражи. Трагедия. Похоронили его тихо, даже во двор из морга не привозили. Да и кто из соседей мог бы, положа руку на сердце, помянуть его добрым словом? Горе одно. Вот тут-то и стало понятно, для чего явилось на свет это чудо ясноглазое – Маринка. Веселая, музыкальная, с огромными, как у мамы, глазищами, она стала утешением двум женщинам в их неизбывном горе. Росла и росла. Училась. Подавала большие надежды в искусстве. Мама и бабушка надышаться ею не могли. Но между собой они по-прежнему не ладили.

Баба Настя стерегла, когда я приду с работы, подзывала и совала в руки мятую записку да воровато вынутый из-под фартука баклажан – подарок. В записке – какое лекарство надо купить. Дочь, говорит, не хочет покупать капли, а я без них не могу, слепну. Помню, принесла бабе Насте эти капли. Она приняла их, как драгоценность, а потом схватила мою руку и, прежде чем я успела отдернуть, поцеловала ее! Я была потрясена. И долго еще ходила с ощущением мягких, как у жеребенка, губ на своей руке. Господи, помилуй нас, грешных! Даже если человеку уже восемьдесят, он все равно страстно хочет видеть! И панически боится, что свет померкнет у него в глазах.

Опять и опять приносила баба Настя мне гостинцы – уворованные со стола дочери куски торта вперемешку с раскисшей салфеткой, яблоки, слипшиеся конфеты. И с надеждой смотрела снизу вверх, жалкая, согбенная, с выбившимися из-под косынки белоснежными прядями: ты ведь не бросишь меня?

Когда баба Настя появилась в последний раз, испуганная, она рассказала, что ее хотели убить. Не больше и не меньше. Кто? «Да Лидка с внукой, кто ж еще… Да с хахалем еённым».

Маринка к тому времени уж подросла. Стала с парнями встречаться. Понадобилось пространство. И старухе открытым текстом стали говорить, что зажилась, мол, пора и честь знать. Но это, опять же, со слов бабы Насти. При мне Лида говорила о матери: «Пускай хоть до ста лет живет, мне чё, жалко…» И подкладывала, подкладывала ей на тарелку куски. Это на день рождения меня как-то зазвали, бабе Насте исполнилось на ту пору 90 лет. Мне идти не хотелось, знала, Лиде не нравится, что мать ко мне «шастает» да жалуется на нее, дочь свою.