Читать «Халулаец» онлайн - страница 132

Собственно, именно поэтому Артюхин подошел к приятелю Марамыгину и рассказал ему все то, что я сейчас рассказал вам, — только в выражениях более емких и с упоминанием ста тысяч рублей, скопленных им на покупку автомобиля. Эту сумму Артюхин предложил Марамыгину в обмен на следующую операцию: Артюхин дает Марамыгину ключи от квартиры Петуховой, уходит с ней гулять, Марамыгин проникает в квартиру и всаживает Васюкову «золотой» укол — три грамма героина, после чего уходит восвояси, а Артюхин и Петухова констатируют смерть. Как ни странно, нравственным оправданием этой операции послужило милосердие. Артюхин солгал Марамыгину, что Васюков никогда не поправится, а держать человека в таком состоянии бесчеловечно.

Соблазнившись деньгами и милосердием, Марамыгин принял от Артюхина три тысячи рублей на покупку героина и согласился отпустить в мир иной бедного Васюкова. То есть вначале он согласился, а потом представил свои действия в подробностях и содрогнулся. У Марамыгина была слабая фантазия, и процесс представления потребовал от него усилий и начатков эмпатии, которых до этого он в себе не обнаруживал. Марамыгина смутил не сам факт убийства, а роль палача, потому что в кабацкой драке он мог пырнуть человека преспокойно, но вот так вот... деловито... по-медицински подойти и вколоть...

Известно, всякая смута подталкивает к костылям морали. В этом же направлении пошел и Марамыгин. Он решил доподлинно узнать, точно ли Васюков никогда не поправится. Это казалось ему очень важным. Таким же важным, как разница между милосердием и палачеством. Марамыгин понимал это не умом, а предельно обострившимся звериным чутьем, ведь раньше убивать ему не доводилось. Чтобы разобраться в ситуации, он создал левый аккаунт в соцсети «ВКонтакте», написал Петуховой, представился одноклассником Васюкова, прочел о его бедственном положении, а потом вскользь спросил про лечащего врача. Заполучив фамилию и номер больницы, Марамыгин курнул две ляпки «плана» и поехал по адресу. Врача ему удалось найти в ординаторской. Отрекомендовавшись родственником Васюкова из Ульяновска, он повел разговор о лечении в Израиле и так узнал, что больной вполне может поправиться. Эта информация в корне меняла дело, потому что Марамыгин искренне считал, что никому и никогда не позволял использовать себя «втемную». Да и палачом ему быть совсем не хотелось.

Беспокоился и Артюхин. Заказав мужа своей подруги, он совершил действие, то есть сделал то, что делать привык, однако потом впал в сомнения. Действие освободило его от потребности действовать и обременило потребностью думать. К тому времени дубликаты ключей уже были готовы (парафиновые слепки, знакомый ключник...) и даже назначен день «икс». Сомнения Артюхина носили серьезный характер, но давать заднюю он не привык, да и договоренность с Марамыгиным налагала обязательства, поэтому в день «икс» все пошло по плану.

Ровно в девятнадцать ноль ноль Артюхин и Петухова встретились у подъезда Петуховой и пошли с Грузинской в сторону Драмтеатра. Погода стояла жаркая, но и для жаркой погоды Артюхин вспотел противоестественно. Когда пара перешла улицу Екатерининскую, из недр двора появился Марамыгин, вошел в подъезд, поднялся на четвертый этаж и проник в квартиру. В квартире он заглянул в дальнюю комнату: Васюков лежал с трубкой в горле и мирно спал. Марамыгин прикрыл дверь и расположился в гостиной. Включил телевизор. «Барселона» играла с «Реалом». У Марамыгина был свой план — дождаться возвращения Артюхина и Петуховой, чтобы разоблачить первого перед второй. Аванса Артюхин не заплатил, а главное — солгал, и Марамыгин считал себя свободным от договоренностей. В это же время, то есть через пятнадцать минут после начала прогулки, Артюхин осознал собственную неправоту и побежал. Он не знал, как объяснить свое бегство Петуховой, и поэтому побежал таинственно и бессловесно. Артюхин бежал на Грузинскую, чтобы остановить Марамыгина, а Марамыгин рылся в холодильнике Петуховой, отыскивая пиво. Когда разгоряченный Артюхин ворвался в квартиру, Марамыгин уже лежал на диване. Пиво он не нашел. За немой сценой последовал тяжеловесный разговор.