Читать «Филозоф» онлайн - страница 24
Евгений Андреевич Салиас-де-Турнемир
— Вона как! — произнес князь. — Дело непростое! Ну, а ты, сын, тоже поперхнешься?
Молодой князь улыбнулся и, храбро двинув рукой, собрался отвечать, но, взглянув на тетку, остался с разинутым ртом.
— Тоже застряло в глотке, — пробурчал князь Аникита Ильич, не обращаясь ни к кому.
X
Наступило неловкое молчание, которое длилось несколько минут.
— Стало быть, вы, чада и домочадцы, — заговорил наконец князь, — изволили тут в первопрестольной начудить, наболванить? Такое у вас тут накувыркалось, что и сказать нельзя? Ловко! Хорош и я гусь, что к вам дочь на побывку отпустил! Юлочка! ты уж не повенчалась ли?
— Как, батюшка?
— Да так! Уж не повенчалась ли с кем?
— Да с кем же-с?
— Не знаю. Тебе знать! С разносчиком, с учителем, с Иваном Непомнящим.
— Что вы, батюшка!
— Да я-то ничего! А вот вы-то все и очень чего! Ты сестру еще не повенчал ни с кем? — язвительно и насмешливо обратился князь к сыну.
— Помилуйте, батюшка, — отозвался князь Егор.
— Отчего же вы все задохлись, когда я стал спрашивать, не выискала ли Юлочка жениха?
— А потому, — вдруг храбро заговорила Егузинская, — потому что вы, братец, верно отгадали. Есть у Юлочки жених, сватается. Сватает его Бахреева. Достойнейшая женщина, — сами ее знаете.
— Как не знать! Бахреева! Достойнейшая! Родную мать на тот свет спровадила, чтобы наследовать. У соседа, мелкопоместного дворянина, полтысячи десятин лесу оттягала судом. Да еще одно хорошенькое дельце за нею есть: какое — я при дочери-девице и сказать не могу. Вы, сестрица, я чай, помните. Как же можно! Достойнейшая!
Наступило молчание.
— Так, стало, — заговорил снова князь, — вот эта самая достойнейшая дама и сватает? Кого ж бы это?
— Своего родственника, племянника, — уже не смело, а слегка раздражительно заговорила Егузинская.
«Была не была! Что ж с ним поделаешь! — думала она про себя. — Хватить сразу! — хуже не будет».
— Коли племянника, а не сына родного, — отозвался князь, — так оно лучше. С соседнего дерева яблоко. Кабы родной сын ее был, так уж прямо бы вперед можно знать, что мерзавец. Ну, а этот-то кто такой? Фельдмаршал?
— Офицер петербургский.
— Очень лестно, — отозвался князь, улыбаясь. — С позументами и при шпорах. На красной подкладке пустые карманы? Лестно! На голове золотой кивер, а во щах вместо крупы — шпареные тараканы! Как же по фамилии?
— Фамилия его… — начала Егузинская и приостановилась, чувствуя, как будто ее заставляют, с фитилем в руке, подойти к громадной пушке и выпалить из нее. Егузинская даже руку подняла, как если бы в самом деле у нее был фитиль.
— Ну-с, что же? — выговорил ожидающий князь. — Такая фамилия мудреная, что десятерым надо вместе враз сказать? Одному-то не под силу.
— Галкин, — выговорила Егузинская.
— Что ж! Прозвище хорошее. Это мои нынешние единственные собеседники. Я у себя, на Калужке, помимо галок, никого не вижу. Зато их — тьма-тьмущая! Поутру как прилетит туча да сядет по деревьям около дома — такая музыка, что хоть танцевать ступай. Одной больше, одной меньше будет на Калужке — это все равно… Ну-тка, Юлия Аникитовна Галкина, когда же мне на свадьбу собираться?