Читать «Уроки тьмы» онлайн - страница 141

Люблю ритм будней, ветреную погоду, дожди, солнце сквозь тучи. Предпочитаю ожидание праздника, чем праздник как таковой. Именно в праздники с шумящей, воспалённой от принятых градусов, суетной толпою особо остро чувствуется одиночество и какая-то искусственная бессмысленность происходящего. Хочется закрыться на звуконепроницаемые двери, забыться в тишине, отдавшись говорящему безмолвию мыслей, незримо наполняющих пространство твоей комнаты.

Всё, что есть в настоящей жизни, что было в прошлой, что будет в будущей, написано на древних скрижалях, расшифровано в библейских рукописях и закодировано в нашем подсознании. Но человек не желает это читать, видеть и понимать. Он хочет открывать заново для себя то, что уже открыто и познано. Более того, он с графоманским упоением делится избитыми истинами с другими, ощущая себя первооткрывателем, упиваясь собственной исключительностью. Что за неведомая сила заставляет нас марать бумагу, издавать книги, публично выставляя напоказ давно известные времени умозрительные трактаты?

Зачем искажают произведения классиков, трактуя их на современный лад, выхолащивая из них живое трепетное ушедшее время, вырывая сокровенную истину из родной плоти, перенося её обглоданный скелет в настоящее, полагая, что этот факт потрясёт наше сознание? И нас действительно потрясает, но только сама бездарность переноса идеи, неверие в способность человека принять и понять суть произведения в своём исконно первоначальном виде, применяя её к себе. Надевая на скелеты образов того времени грубую шкуру наших техногенных дней, мы создаём искусственную ложную пространную среду, где нет достоверности, правды, да и самой идеи. Ещё хуже – выискивая то, чего и в помине не было у автора. Тяжёлый осадок остаётся от этих «хирургических» опытов над авторским словом. А нас, современников, будто и не было вовсе в этом бурлящем потоке утекающей жизни.

Приходит ночь, а с ней – долгожданное единение со своими мыслями, с осколками прожитого дня, которые зацепились острыми рваными краями за живую плоть и начинают болезненно царапать сердце, бередя чуткую душу. Небо нависло серой безысходностью, не давая солнечной надежде ни малейшего шанса выглянуть из-за плотной завесы монолитных туч, похожих на налитые слезами гигантские небесные веки. В этой ночной тишине высвечивается правда происшедших за день событий, спадает с глаз пелена ложной важности и значительности поступков. Расплата за слова и действия этого дня придёт в своё ответное время. А пока можно бесцельно парить в эфемерном потоке какого-то призрачного ночного существования, с наивной уверенностью в бессмертии собственного «Я» и бесконечности отпущенных дней.

Проклятый радикулит! Уже не будет той лёгкости, как было, ни-ког-да. Смотрю на разных людей – некрасивых, толстых, тонких, сутулых, старых, пожилых и молодых, прикидываю в уме: а что, если мне вдруг предложат быть кем-либо из них, переселиться в их тело, иметь их руки, ноги, животы и всё остальное, что мне у них так не нравится, но при этом я стану ходить? Ходить свободно, не задумываясь, куда поставить ногу, как опереться, как повернуться, как удержаться, как, чёрт возьми, не показать свою немощность. И я начинаю мысленно перевоплощаться то в толстую кривоногую женщину, то в сухого бойкого старичка, то в накачанного молодого парня с неприглядным лицом. Примеряюсь к их здоровью. Сомневаюсь, выгадываю вариант получше, как будто мне и взаправду это предложат. И мысленно… соглашаюсь быть ими. Только бы ходить!