Читать «Урамбо» онлайн - страница 32
Вивиан Азарьевич Итин
Эта строфа из его поэмы «Солнце сердца», центральной грамоты его поэтического сердца, является для нас его «проходным свидетельством», указующим на его стоянки, направления и достижения.
Все стихи, написанные им до революции — «Эмпедокл», «Синий жемчуг», «Двойные звезды» и т. д. — определенно романтичны, порой от них веет еле уловимым запахом мистики: это взлеты души, поэтической и страстной, но еще блуждающей в неопределенной, беспредметной, социально-хаотической стихии.
Некое положительное начало проступает и в них; оно прощупывается и намечается повсюду: и в указанных стихотворениях оно проявляется в нотах «тоски и гнева», в желании найти самого себя, нащупать «источник сжигающих огней», свою первооснову, наконец, в отвращении к буржуазному миру в стихотворении «Кино».
В выборе тем, в форме стиха, в самой инструментовке слов, расплывчатой и малоэкономичной, — это еще в большинстве случаев определенная романтика, нередко — просто зараженность темами литературы, вторичная и отраженная уже от искусства стихия.
И поэт чувствует это:
Но он сумел вынести из опасной для человека и поэта ужасающей глуши, провинциализма духа, внесоциальной затерянности и бездорожья основную здоровую стихию своей личности, это — претворенное в культуре мужество дикаря к подвигам, гордым взлетам борьбы, жажду к походам за счастьем, наслаждение борьбой за свою первооснову, извечно-человеческое.
Первые взрывы революции отозвались в душе поэта мучительным вопросом о бесцельности своих «огромных», но беспредметных мечтаний:
И только собственный уход в революцию окончательно воскресил поэта. И как радостно и широко зазвучала для него эта извечная стихия борьбы в глубоких и страшных ударах революции. И так глубоко и музыкально отозвался на эти звуки поэт! И, несмотря на то, что он был новичком революции, несмотря на то, что он революцию для себя открыл лишь при ее первых раскатах, он сразу же оказался внутренне и органически ей близок, сразу сумел стать ее законным сыном.
Поэт не является пресмыкающимся наемником революции, он не бежит, как раб, за ее победной колесницей, нет, и в ее страшной стихии, в ее беспощадно рушащих ударах, он умеет сохранить свое, то, что он любит и носит в себе, как свое, единственное.