Читать «Тяжелый путь к сердцу через желудок (антология)» онлайн - страница 54
Мария Метлицкая
— А зубы? — вдруг вспоминала девочка, и Алла Викториновна спохватывалась:
— Точно! Зубы! Совсем забыла.
Когда зубы водворялись в стакан с водой, голос Аллы Викториновны немного менялся: он становился более мягким, а слова шепеляво-вкусными.
— Все? — в нетерпении трепетала Аглая. — Ложишься?
— Все, — подтверждала свою готовность Алла Викториновна и выключала свет.
— А зачем свет-то выключила? — Девочка была явно недовольна.
— А затем, — доступно объясняла Алла Викториновна. — Я тебе глазами светить буду. Смотри! Видишь?
Внучка старательно таращила в темноте глаза, но, ничего не увидев, старательно врала:
— Вижу!
— Ну и какого цвета свет? — уточняла дотошная бабка.
— Голубого! — сочиняла Аглая и на всякий случай добавляла: — Правильно?
— Правильно! — подтверждала Алла Викториновна и перебирала пальцами по краю одеяла.
— Чего ты делаешь?
— Играю…
— На одеяле?
— Ну…
— Ну чего ты врешь, баба. Кто ж так играет?!
— Я так играю. Слышишь?
Аглая минуту прислушивалась, а потом сама собой в ушах начинала играть голубая музыка… Рядом с Аллой Викториновной сами собой рождались не только свет и музыка, но и масса вопросов! Например, почему мама с папой на ключ запираются, а ее, Аглаю, оставляют в коридоре? Или почему в туалете пахнет? Или зачем ходить в школу, все равно старость наступит? Или почему тетю замуж не берут? В общем, много всяких «или» в голове возникает и про любое спросить можно. Потому что баба не кричит и не пугается, когда ее про зубы спрашивают, про какашки, про сколько лет и сколько стоит. И у нее на все ответ есть, о чем ни спроси, потому что она — колдунья. «Чуфырница», как называет ее большой поэт, когда она ему голову лечит.
«Я не чуфырница», — обижается Алла Викториновна и руки ее летают все быстрее и быстрее.
— Баба, — говорит о наболевшем Аглая. — Меня мама в туалете заперла. Сегодня.
— Да ладно, — сомневается в истинности внучкиных слов Алла Викториновна. — Не могла тебя мама в туалете запереть, спорим?
— Спорим! — бьется об заклад девочка, а потом через секунду идет на попятную: — Она только сначала меня заперла, а потом — отперла. Но я не вышла…
— Это почему же ты не вышла? — удивляется Алла Викториновна и выключает ночник.
— Не выключай! — требует Аглая и натягивает на голову одеяло.
— Я всегда выключаю, — парирует бабушка.
— Все равно не выключай, потому что темно!
— А под одеялом тебе не темно?
— Темно, — соглашается девочка и высовывает голову наружу. — Все равно не выключай, а то как в туалете.
— А ты что, в темноте сидела?
— Да, — подтверждает Аглая и снова лезет под одеяло.
— А чего не вышла тогда?
— Мама сказала извиниться, а я не извинилась. Пока не извинилась, выходить нельзя.
— А по-моему, тебе просто нравится сидеть в туалете.
— Не нравится, — отклонила бабкино предположение девочка.
— Совсем?
— Совсем! Ну, чуть-чуть только, когда можно там прятаться.
— Так темно же?! — ловит блох Алла Викториновна.
— Нет, — зевает Аглая. — Когда сама прячешься, звезду видно.
— Лампочку? — не сразу понимает внучкину логику Алла Викториновна.
— Нет, звезду. Пойдем, покажу. — Девочка слезает с дивана и тащит бабку к двери. — Ложись, — приказывает Аглая и укладывается на пол первая. Алле Викториновне не остается ничего другого, как бухнуться рядом.