Читать «Тридцать пять лет в шинели» онлайн - страница 63

Надо сказать, что в те времена этот одеколон пили только алкоголики – покупали коробками и даже торговали им. Мы решили, что Ноаров предложит нам распить одеколон на троих. Но он, не обращая внимания на наши заинтересованные лица, вынул из портфеля пачку больших стерильных салфеток и, смочив их одеколоном, принялся протирать все, до чего мог дотянуться: полки, столик, дверные ручки, оконное стекло. Наверное, с удовольствием он обтер бы и нас, но, в конце концов, вытер собственные руки и успокоился. После санобработки воздух в нашем купе стал хмельнее веселящего газа.

Мы никогда не брали в командировки спиртного. Традиция, сухой закон или воспитание – думайте, как хотите! – но я не пил совершенно, Ноаров – тоже. После санобработки мы, однако, ощутили сладкую истому, а Ноаров, закончив работу, заявил, что он чертовски голоден. То ли мы, в самом деле, несколько «окосели» от запаха одеколона, то ли голод завладел нашими желудками, но мы подчинились без слов.

Заботливые жены упаковали много аппетитной еды. Мы начали работать челюстями, стараясь не обращать внимания на парфюмерный дух. Ильичёв слегка затосковал, что перед обедом нельзя выпить стопку, но смирился и объявил разгрузочный день, а сухой паек занюхал воздушными следами спирта.

Ноаров достал свою провизию и на протертом столике принялся раскладывать по порядку кусочки хлеба, завернутые в марлевые салфеточки, а рядом выкладывал домашние котлетки – каждая в такой же стерильной оболочке.

Мы ели, удивлялись, а Ноаров, принимая наше молчание за почтительный интерес, прочел нам (врачам со стажем!) короткую лекцию о гигиене. Оказывается, он стерилизовал не только неживую материю, вроде стола. Хлеб – эту вечную пищу человечества! – он подвергал не менее унизительной процедуре: обжаривал в духовке каждый батон, буханку, каравай или даже сладкую булочку.

– А кто их знает, какими руками берут хлеб пекари и продавцы? – говорил Ноаров.

Мы кивали и поддакивали: да, никто не остановит грязную лапу, шмякнувшую буханку на пол. Мы лучше других знали цену чистоте – нас не надо уговаривать лишний раз вымыть руки с мылом. Но страх Ноарова перед микробами показался нам удивительным. Безусловно, Ноаров был психически здоров. Однако его «чудинка» осталась в моей памяти смешной закорючкой, в общем-то, серьезного тезиса о том, что чистота – залог здоровья.

За окном вагона мелькали снежные равнины Казахстана. Почти стемнело, но ложиться спать еще не хотелось. Сытые, мы аккуратно завернули остатки еды, уложили в портфели – на завтра! – и вдруг Ноаров, обращаясь к нам, тихо сказал:

– А вы знаете, что, между-прочим, воры-домушники бывают водоплавающие?

Мы навострили уши, и дорожная скука, враг командированных путешественников, исчезла вместе с убегающими за окном километрами пути. Ноаров, как опытный актер, выдержал паузу и продолжил:

– Два дня назад я остался дома, чтобы дописать реферат. С утра заперся в своей комнате и даже не слышал, как сын ушел в институт, а следом за ним и жена – на рынок, за провизией. Я писал, радуясь тишине в квартире, и не замечая, как бежит время. Работу почти закончил, встал, чтобы размять затекшие ноги и вдруг услышал странные звуки. Мне показалось, что ванна наполнена водой, и кто-то купается, плещет воду на пол и бьется о стены. Согласитесь, довольно странно, когда я один дома, а некто льет воду, скачет и ныряет в моей ванной комнате!?