Читать «Третья промышленная революция» онлайн - страница 222

В отличие от рынка, где взаимоотношения между людьми являются целенаправленными и преследуют корыстные интересы, в третьем секторе сами взаимоотношения являются конечной целью и, таким образом, имеют внутреннюю, а не просто утилитарную ценность.

Гражданское общество, по всей видимости, станет таким же источником занятости, как и рыночный сектор, к середине столетия по той простой причине, что создание социального капитала связано с взаимодействием людей, а создание рыночного капитала все больше зависит от интеллектуальных технологий. Рост занятости в гражданском обществе будет обеспечивать все более значимую долю потребительских доходов, необходимых для приобретения товаров и услуг во все более интеллектуальной и автоматизированной глобальной экономике.

Если промышленные революции XIX и XX веков освободили людей от феодальной зависимости и рабского труда, то третья промышленная революция и эра сотрудничества, к которой она ведет, освобождают людей от машинного труда и дают им возможность включиться в более глубокую игру — именно в этом и заключается смысл общения, установления социальных контактов. Я использую термин глубокая игра, поскольку говорю не о легкомысленном развлечении, а о сопереживании другим людям. Глубокая игра — это способ взаимодействия с другими, способ самовыражения и установления контактов с более широкими и всеобъемлющими сообществами разных форм жизни в наших общих поисках единства. Третий сектор — это место, где мы участвуем, хотя бы на простейшем уровне, в самом важном деле жизни — постижении смысла нашего существования.

В своей работе «Письма об эстетическом воспитании человека», написанной в 1795 г., на заре рыночной эры, Фридрих Шиллер замечает, что «человек играет только тогда, когда он в полном смысле слова человек, и он в полной мере является человеком, только когда играет».

В XIX и XX веках условием, дававшим право считаться человеком, было индивидуальное усердие, а цель жизни заключалась в превращении в производительного работника. На протяжении многих поколений люди становились машинами в бесконечной гонке за достижение материального благополучия: мы жили для того, чтобы работать. Третья промышленная революция и эра сотрудничества открывают перед человечеством возможность освободиться от оков механизированной жизни, встроенной в утилитарный мир, и почувствовать себя свободным: жить, чтобы играть. Французский философ Жан-Поль Сартр усматривал близкое сходство между свободой и игрой. Он писал, что «по мере того, как человек осознает себя свободным и начинает распоряжаться своей свободой… его деятельность превращается в игру». В дополнение к этому я могу лишь спросить: разве может кто-нибудь чувствовать себя более свободным, чем тогда, когда он играет?