Читать «Травля русских историков» онлайн - страница 63

Заканчивается его письмо, как того и следовало ожидать, уверением чекистов в своем полном и безусловном раскаянии. «Я выразил, — пишет он, — в credo и еще несколько раз выражал горчайшее страдание свое при мысли о том, в какую трясину я попал и с какими людьми водился. Я считаю самым большим несчастием своей жизни — это дело. Я посвящу всю свою жизнь тому, чтобы изгладить само воспоминание об этом деле. Я признаю, что если Платонов мог эксплуатировать мое имя для своей безумной и в основе нелепой политической интриги, то потому, что я сам дал к тому повод и я ничего не беру назад из всего, сказанного в credo, ни одного слова, ни одного оттенка мысли. Мое раскаяние остается полным. Раскаяние и желание загладить все.

Но я хочу только, чтобы мои следователи и судьи знали, что за мною в прошлом были не только слова, но и поступки, реальные выступления — и что все эти реальные поступки шли на пользу советской власти (и вызывали злобную брань (за глаза) со стороны того же Платонова — например, облетевшее всю заграничную прессу мое выступление в пользу Бела Куна). Все мои действия, о которых я говорю в этом письме, вполне проверяемы и по заграничной прессе (что касается выступлений в Стокгольме и Париже), и по очень доступным справкам (что касается моих лекций здесь или моей работы, кто и куда меня приглашал и т. д.). Тут нет ни одного слова без документальных доказательств.

Вы не скажете, что все это не относится к делу, потому что Вы не только судьи, но и политики, и Вам важно то, что относится вообще к человеку. Я ничего не сказал тут о главном содержании моей жизни, о научных трудах, которые я пишу в парижских архивах и которые печатает Институт Маркса и Энгельса в Москве, — многотомная история рабочего класса во Франции. Я тут говорил только о политике.

В будущем — я вижу свою реабилитацию в широчайшем развитии тех своих выступлений, о которых шла тут речь, как внутри, так и вне Союза, и в усилении своей научной работы.

Вот что я хотел, чтобы тоже вспомнили из моего совсем недавнего прошлого. Если Сергей Георгиевич и Вы находите это письмо ненужным — порвите его. Думаю, что едва ли Вы найдете справедливым совсем игнорировать его содержание».

К концу июня 1930 г. все необходимые следствию «факты» «контрреволюционной» деятельности С. Ф. Платонова и его коллег были получены. Это позволило А. Р. Стромину объединить их в один, так называемый Сводный протокол показаний Е. В. Тарле, датированный им 29 июня 1930 г.«Протокол написан с моих слов правильно», — удостоверил своей подписью этот текст Е. В. Тарле.