Читать «Тополь цветет: Повести и рассказы» онлайн - страница 5
Марина Александровна Назаренко
— Болит, черт. Никогда не болела.
Но Серега жаловался на голову не первый раз.
— А ты заметь, с тех пор болит, как подрались в Кусакине — как тогда тебя колом по черепушке тракторист-то ихний, корявый такой.
— Люблю корявых, — рука не скользит, — уже примирительно сказал Серега.
— Люблю. Ничего даром не проходит. Я и Юрке своему наказываю: не лезь шибко в драку, слыхал, как профессор по телевизору объяснял в медицинском часе?
Серега взялся за велосипед, все так же не глядя на Степана, проговорил:
— Скажи Юрке, будет ехать — пусть прихватит это дерево, бросит у мово дома. — И, не объясняясь дальше, поехал вдоль Сапунова.
Степан, выплюнув папиросу, смотрел вслед.
— Небось искать поехал, где бы хлебнуть — в Холстах-то уже вчера пусто было, за Май да за Победу — за два таких праздника — все выхлебали хлебалы, — бубнил Воронков. — А тебе задание за самовольство: вези дерево его величеству. Глянь-ка, не повело у нас это окно?
— Да на хрена мне все нужно! — в сердцах выругался Степан и, соскочив с подоконника, швырком собрал инструменты и прошел мимо Воронкова, загребая ногами стружки. — Я пошел!
— Ну, ну, это, конечно, ваше дело…
Он недаром сказал «ваше», а не «твое» — дерево, про которое наказал Серега, было добрым, метров восемь длиной — неошкуренное, оно отливало золотистой смолистой чешуей. «Это какую совесть надо иметь, чтобы, никого не стесняясь, велеть притащить такую красавицу ко двору»…
2
Степан почти бежал под гору по шоссе к мосту, подгоняемый ветром, и все в нем мутилось и клокотало.
Руза в их местах сильно обмелела. Она змеилась в черных берегах и кружила водоворотами далеко внизу. Голенастый, длинный мост, вознесенный высоко над нею, намного перекрывавший ширину реки, и само шлифованное просиневшее шоссе казались неестественными в своей городской красе среди сырых пашен и мокрых остылых лесов и деревень в сером дыме непробудившихся деревьев. Ожидали большой воды с Вазузской плотины, но прибудет ли?
Шоссе бежит мимо Сапунова, мимо Холстов, поперек Редькина — другого отделения совхоза, к деревнюшке Сытово, опять же на Рузе, а дальше — все, машинам хода нету, топкие и глинистые проселки и в хорошую-то погоду непроходимы.
По шоссе то и дело навстречу Степану неслись машины и мотоциклы — рыбаки всю весну шныряли здесь, в праздники и будни. На мосту и за мостом по обочинам наставлен всяческий транспорт.
Такое обилие рыбаков наводило на Степана уныние. Не то, чтобы боялся соперников — он предпочитал походить с ружьишком, но было почему-то неприятно, что десятки людей утром и вечером таскали килограммами рыбу — не сетью, не наметкой, а на удочку и килограммами. И народ объявлялся все нестеснительный, колесили вдоль их Холстов как хотели, уродуя лужайки, в объезд нарезанной дороги, с годами превратившейся в глубокое корыто. Холсты — деревня непроезжая. Если глядеть от моста, то правый край их упирается в шоссе, а левый повисает над Рузой.
И как только жила на правом краю Алевтина Грачева, — не раз думалось Степану, — машины так и вжикали мимо.