Я б хотела с рыбой породнитьсяи хотя б на миг уйти туда,где струится в ледяной гробницемёртвая осенняя вода.Это путь сквозь зону увяданья,сквозь её последний ураган…В жизни, словно в зале ожиданья,копятся грехи, звучит орган.Зыблются рябины в снежных шалях.Вижу — приближается Она —та, кому на ледяных скрижаляхчисла выбивать и имена.
* * *
Очертания душ я ищу в облаках,чтобы шелест земной затаился, притих.Заседает в ветвях воробьиный конклав.Спрятал в пёрышки клюв воробей-еретик.Каждый день в половине восьмого утраворобьиное дерево — грецкий орех —начинает звучать, выдавать на гораворкование, свист, щебетание, смех.Каждый звук уникален, как форма бровейСуламифи, как губ её алых изгиб.Но на ветке сидит еретик-воробейи с сочувствием смотрит на пастбище рыб —голубой водоём, где гуляют вдвоёмкраснопёрка и линь среди рыбьих отар,где они затаились в молчанье своёмна военном параде супружеских пар.
* * *
Ирине Евсе
Богомол на воле расставил усы-антенны.Как сигналы «sos», дождевые он ловит капли.И рифмуют смело цветущие хризантемылепестки свои с опереньем японской цапли.Наступила осень — и стало темно и голо.Перестал сизарь ворковать со своей голубкой.Лёгкий пух небесный, летящий от уст Эола,отменяя пафос, прикинулся снежной крупкой.В телефонной трубке я голос знакомый слышу:тёплый ветер с моря с кавказским звучит акцентом:«Я сегодня буду орехи бросать на крышу,покупать инжир и лежать на камнях под тентом».Три банана купишь, в свободный зайдёшь автобус,чтобы плач о жизни тебя с головой не выдал…Под рукою Бога вращается старый глобус —то ли шар земной, то ль фетиш непонятный, идол.Есть такое племя, у коего нет тотема, —это племя слов, что колотит в свои тамтамы.А в петлице осени астра иль хризантемачуть привяла, словно букет для Прекрасной Дамы.
* * *
Протекает жизнь сквозь сердечный клапан,как река, — в смятении и тоске.Но стоит, как стражник, на задних лапахбогомол на розовом лепестке.Получает визу в небесном МИДеи летит на юг журавлей семья,тихо спит в коричневой пирамидезолотая мумия муравья.А сверчок, исполненный тайной грусти,запускает звука веретено.Дети белых бабочек спят в капусте,стрекоза лиловое пьёт вино.Воробьи в ветвях собирают вече,чтоб потом спокойно уснуть в ночи.Человек, владеющий даром речи,где твои медсёстры, твои врачи?Неужели это — ветла в овраге,молодой сверчок на своём шестке,муравей в расписанном саркофаге,богомол на розовом лепестке?
