Читать «Там, где шумят михайловские рощи» онлайн - страница 35

Пушкин имел в виду душевную сухость, которой Горчаков отличался ещё в юности.

Празднуя в одиночестве лицейскую годовщину, 19 октября 1825 года, вспоминая недавние встречи с лицейскими товарищами, Пушкин нашёл и для Горчакова тёплые, снисходительные слова. Он, как говорится, не хотел испортить песню. Как-никак, а Горчаков был лицейский… Он изобразил его таким, каким бы хотел видеть.

Ты, Горчаков, счастливец с первых дней, Хвала тебе — фортуны блеск холодный Не изменил души твоей свободной: Всё тот же ты для чести и друзей. Нам разный путь судьбой назначен строгой; Ступая в жизнь, мы быстро разошлись: Но невзначай просёлочной дорогой Мы встретились и братски обнялись.

«Она единственная моя подруга»

Каждый день, просыпаясь поутру, Пушкин слышал осторожные шаркающие шаги в коридоре. «Мамушка…» — думал он с нежностью, и легче становилось на сердце. Он не один. Есть у него друг — его старая няня Арина Родионовна. Она с ним как в детстве.

Детство… Для него это была невесёлая пора. Он казался странным ребёнком. Родители явно предпочитали ему младшего Лёвушку. Только с ней, «доброй подружкой» его «бедной юности», да с бабушкой Марией Алексеевной связаны светлые детские воспоминания.

Ах, умолчу ль о мамушке моей, О прелести таинственных ночей, Когда в чепце, в старинном одеянье, Она, духов молитвой уклоня, С усердием перекрестит меня И шёпотом рассказывать мне станет О мертвецах, о подвигах Бовы… От ужаса не шелохнусь бывало, Едва дыша, прижмусь под одеяло, Не чувствуя ни ног, ни головы.

С той далёкой поры няня стала для Пушкина родной, близкой. Но лишь нынче в Михайловском он оценил её вполне. Правда, она уже не звала его Сашей, величала Александром Сергеевичем, но любила по-прежнему, а может быть, и больше. Она понимала: ему тяжело — ссылка, одиночество, «бешенство скуки». И, как умела, старалась успокоить, подбодрить.

                             Бывало, Её простые речи и советы И полные любови укоризны Усталое мне сердце ободряли Отрадой тихой…

Из близких ему людей Пушкин больше всего любил сестру Ольгу и няню.

Когда михайловского кучера Петра Парфенова спросили, правда ли, что Александр Сергеевич очень любил свою няню, тот ответил: «Арину-то Родионовну? Как же ещё любил-то, она у него тут вот и жила. И он всё с ней, коли дома. Чуть встанет, утром, уж и бежит её глядеть: „Здорова ли, мама?“ — он её всё мама называл. А она ему, бывало, эдак нараспев (она ведь из-за Гатчины была у них взята, с Суйды, там эдак все певком говорят): „Батюшка, ты за что меня всё мамой зовёшь, какая я тебе мать?“ — „Разумеется, ты мне мать: не то мать, что родила, а то, что своим молоком вскормила“. И уж чуть старуха занеможет там, что ли, он уже всё за ней…»