Читать «Там, где холод и ветер» онлайн - страница 8

Он все понимал, и благодарность неустанно выражал, всячески проявляя свое обожание и ничего не требуя взамен. Несмотря на непростой нрав Пэтти, жили они мирно и спокойно, потому что вывести Колина из себя оказалось задачей невыполнимой — он был терпелив и заботлив, считая капризы жены естественной составляющей их брака.

Во время одной из наших полночных посиделок Пэтти, находясь под парами алкоголя, призналась, что считает супруга “непроходимым тупицей” и не собирается заводить с ним детей. Если только на ее горизонте не нарисуется “для этого” более достойный кандидат. При этом разводиться с Колином она вовсе не собиралась. Ее циничность в этом (и не только в этом!) вопросе повергла меня тогда в ужас, на что подруга заявила, что это будет с ее стороны еще одним «гуманным действом» по отношению к мужу. Он будет пребывать в счастливом неведении о своем мнимом отцовстве, гордясь собой, а она сможет предотвратить появление на свет еще одного «непроходимого тупицы». Откровения эти произносились тоном, в котором нежность смешалась с раздражением. Я не очень хорошо знала Колина, но точно могу сказать, что тупицей он точно не являлся. Если только тупостью не называть его бесконечное терпение ко всем выходкам супруги. Немного позже я стала догадываться о причинах столь противоречивых чувств, терзавших Пэтти.

Брайан, друг детства, с которым я когда-то дни напролет носилась по улицам и дворам, сбивая коленки — второй человек, оставшийся в моей жизни чем-то неизменным. Однажды, кажется, нам тогда было лет по десять, мы заигрались настолько, что убежали туда, где начинались бесконечные долины, покрытые сочной изумрудной травой, и уже был виден океан, плещущийся у подножия отвесных скал. Городок наш остался далеко позади, а мы и не заметили, как стемнело. Я помню, как стояли на самом краю обрыва, взявшись за руки, притихшие и оробевшие. Мы смотрели, как отражается луна на поверхности воды, слышали шум волн, разбивавшихся об огромные валуны далеко внизу, и завывание усиливающегося ветра, и казалось, что ничего и никого на свете, кроме нас двоих, нет. Помню ощущение упоительного восторга, которое охватило меня, когда представила, что вдруг могу взлететь без труда, подхваченная ветром. Посмотрев на Брайана, крепко сжимавшего мою руку, поняла, что и он испытал в тот миг нечто подобное.

Мы тогда страшно замерзли и проголодались, и нам обоим сильно влетело дома, когда мы вернулись далеко за полночь к своим сходившим с ума от тревоги родителям. Между мной и Брайаном с того раза на всю жизнь осталась тайна, известная только нам — то ощущение волшебства и чего-то такого, что неподвластно понять другим людям и то, что довелось испытать нам обоим. Из этой детской тайны со временем родилось взаимопонимание, тонкое и глубокое, как эмпатия.