Читать «Там, где папа ловил черепах» онлайн - страница 66

— Э, смотри на нее! Ты кто такая?

— Еще не понял?

— Не!

Я резко рванулась к нему, он от меня. Еще бы. За меня весь «штаб справедливых». Его придумал в нашем классе Клим Брусков. Вообще этот учебный год хороший: меня приняли в пионеры, мы боремся за справедливость… В этом году я поняла простую истину: когда за правду бьешься, всегда победишь, если даже ты слабее противника. Только не надо бояться и не надо плакать. В драках я стала идти напролом, за это Клим назначил меня своим помощником. Я вся в царапинах и синяках, ну и что? Зато как весело! Даже о своей любимой Белке забываю на переменах. Деремся просто героически. Как налетим на нарушителя справедливости — пыль столбом и куча мала.

У нас в классе появилось и другое, не менее увлекательное занятие: альбомы. Как только Они вошли в моду, я сейчас же завела свой, красиво надписала его, разрисовала розочками и виньетками, прилепила картинки, и получился он у меня не хуже, чем у многих.

Предложила Климу оставить в альбоме память. Он, не раздумывая, написал:

Когда ты будешь бабушкой, Надень свои очки И вместе с своим дедушкой Прочти мои стишки.

Я долго с недоумением смеялась: чудак. Когда-то это будет? Двести, триста лет пройдет! Да и вообще, разве я буду когда-нибудь бабушкой? Откровенно говоря, я ждала от Клима признанья хоть каких-то моих достоинств, а он… Удивило еще сильнее и то, что Клим написал это стихотворение в альбомы всем девочкам. Чем оно его так восхитило, мы понять не могли.

А Сашка, моя самая любимая противница в драках и союзница в играх, оказалась на высоте. Она мне написала:

Ты прекрасна, точно роза, Но есть разница одна: Роза вянет от мороза, Ваша прелесть — никогда!!!

Эти три восклицательных знака особенно меня умилили. И вообще я даже почувствовала себя похорошевшей, и какая-то едва уловимая тоска коснулась души: вот бы стать такой прелестной, как роза. Под впечатлением этого стихотворения я расхаживала по школе плавно и в тот день ни с кем не дралась. А в коридоре дым стоял коромыслом. Но даже когда сбивали меня с ног проносившиеся дети, я, и падая, старалась сохранять изящество. Дома долго смотрела на себя в зеркало: есть ли хоть крохотная надежда походить на ту, про которую говорят: роза. Увы. Сходства с красавицами при всем моем желании я не обнаружила. А интересно, что напишет в мой альбом Алешка?

Поболтала к нему в галерею. Он не хотел писать. Ему почему-то было стыдно. Я сказала:

— Вот что хочешь, то и напиши.

— А я ничего не хочу.

— Нет, ну вот что ты обо мне думаешь?

Он вытаращил на меня свои выпуклые смеющиеся глаза.

— Неужели тебе совершенно нечего написать мне на память?

Подумал. Хохотнул с глупейшим видом:

— Да ну тебя.

— Прошу, Алеша, ты такой хороший…

Никакого результата. Даже наоборот, попытался удрать в комнату. Я загородила дорогу:

— Сейчас же пиши, а то набью.

— Ат-стань!

— Значит, ты плохо ко мне относишься, да? Это память, ты понимаешь, память! Она показывает, кто как относится друг к другу.

Алешка ломался, я упрашивала. Наконец сказал: