Читать «Струна (сборник)» онлайн - страница 204

– Да.

– А где ты бегал? Где искал? Что же делать… Давай вдвоем (хотя ясно было, что не догонишь уже и не найдешь).

Между деревьями обнаружилась тропа, и они пошли быстро, почти бегом.

– Нет. Стой. – Анатолий Семенович остановился, подумав. – А если сбоку проходы, смятый куст увидим, сломанные ветки.

– Ну ты Шерлок Холмс, – уныло отозвался позади него Вячик.

Они пошли медленней, и слева, правда, чуть раздвинутые кусты, и дальше почти незаметная в траве дорожка.

На поляне, скрытой отовсюду деревьями и кустами, лежала их выпотрошенная сумка. И вокруг выкинутые во все стороны листы, многие смятые в ярости.

– Бабло искал, деньги, – почему-то шепотом сказал позади него Вячик.

Анатолий Семенович, сидя на корточках, потом опустился на колени, начал разглаживать скомканные бумаги.

«Ноль наступил» – Это что «Ноль»? Это не июль. Непонятно. – «Чтобы радоваться, надо выйти из тоннеля…» – дальше лист был оторван. А это: «Станет ли Россия фашистским государством?»

– Фу-у, – сказал Анатолий Семенович и встал. – Надо скорей это собрать, дед давно ждет. Как сказала Маша, отсюда до его дачи совсем близко…

– Вы поймите меня, – сказал дед Валентин Михайлович, – с чего началось. Иду я как-то, не на даче, в городе по нашему переулку, а возле мусорного контейнера большая прямоугольная картонка валяется, и на ней фотографии, овальные сплошь, квадратные побольше, а посередине групповая. И как кольнуло: кто-то умер. Не нужно никому.

Дед медленно ходил по комнате взад-вперед, прихрамывая немного, опираясь на палку, а они на табуретах, молча. И если бы Анатолий Семенович не знал, что деду семьдесят девять, не поверил бы никогда: хоть и морщины его, а какой моложавый, светловолосый, светлая бородка по щекам, как у молодого, и темно-карие, как у Маши, такие живые глаза.

Анатолий Семенович всегда робел перед ним, словно сам просто старик сутулый.

– А какие люди, какие люди на фотографиях, я все их рассматривал, какие лица, подряд! Редко такие бывают теперь, замечательные лица! Но вот что странно, очень: две эти фотографии наклеены с двух сторон на картонку. Только кто это, когда это, что это? Надписей нигде никаких, ни сверху ни под фотографиями. Конечно, понять можно, это клиника, и все они врачи и сестры в белых халатах. А на групповых – кровати с больными, и позади врача у кровати, как бы сверху к ним, наклонно целая толпа белых халатов – студенты пришли.

– Валентин Михайлович, – неловко перебил его Вячик, поглядывая на свои часы, – прошу прощения. У меня совещание вечером в фонде, а ехать еще до города. Автобус ушел. А сейчас как раз будет поезд. Я прошу прощения.

– Отпускаю, – великодушно сказал дед, – конечно. Большое спасибо за бумаги. Но сперва я вас сфотографирую. – И он взял со стола айпад…

– Миллиарды людей, – когда ушел Вячик, сказал тихо дед, наклоняясь к Анатолию Семеновичу, опираясь на палку, – поколения за поколениями, тысячелетиями уходят в небытие. Люди оставляют после себя книги, дневники, воспоминания о себе, о себе! Собирают, издают альбомы о жизнях никому не известных людей, имена свои на камнях, на чем угодно. Только бы остаться, я был, я жил! Герострат. Петр Иванович Добчинский, это когда-то нам было смешно – Добчинский… О знаменитых помнят, вспомнят, а о других… Как не было их никогда.