Читать «Странная жизнь и труды Эндрю Борда, тайного агента, врача, монаха, путешественника и писателя» онлайн - страница 19

О следующей своей попытке Борд сообщает в конце 1528 или в начале 1529 года приору Хинтоновского Приората д-ру Эдмунду Хорду:

«Достопочтенный Отец, со всем должным уважением и смирением приветствую Вас и с благодарностью вверяю себя Вашей милости… Я умоляю Вас и насельников Вашего монастыря молиться за меня и желаю всем сердцем верить этим молитвам, особенно потому, что не сомневаюсь в добром отношении ко мне Приора нашего лондонского Дома. Хотел бы встретиться с Вами как можно раньше, чтобы убедить Вас в том, что не способен соблюдать суровые правила Вашей религии и поэтому буду просить предоставить мне возможность делать то, что мне больше подходит, и исключить любое вмешательство в мои действия. Я намереваюсь рассказать Вам, что именно я собираюсь предпринять. Мое сердце навечно с Вашей религией, я люблю ее и всех, кто ее исповедует. Иисус знает обо мне (Jesus knows те), и да хранит Он Вас.

Навсегда Ваш

Э. Борд»

Это письмо вызывает несколько вопросов:

Борд сообщал адресату о намерении покинуть монастырь (хотя и не писал об этом прямо), но на какой срок?

На определенное время или «раз, навсегда, насовсем»?

Почему для этого он испрашивал разрешение у приора, а не просил его ходатайствовать перед папским престолом о получении диспенсации (как было, когда Борду предложили место суффрагана)?

Иначе говоря: имел ли право приор своей властью освобождать насельника монастыря от монашеских обетов и отпускать его в мирскую жизнь?

Если имел, то почему Борд обращался к главе Хинтона, а не к приору лондонского Чартерхауса Уильяму Тинбигу или к сменившему его Джону Бэтменсону (ум. 1531)?

Если же не имел, то в чем состояла цель письма?

Ответы на эти вопросы я не нашел ни у биографов нашего героя, ни в доступных мне исторических материалах, поэтому попробую предложить свои объяснения.

Борд, придя к заключению, что «не может, да никогда и не смог бы, жить в одиночестве, в полном заточении», решил связать свою жизнь с практической медициной, что, в принципе, не помешало бы ему вернуться в монастырь в качестве врача-монаха или врача-священника, и тем самым вести более свободный образ жизни (в XVI веке случаи такого «совмещения» были нередки).

Чтобы стать профессиональным врачом, Борду необходимо было завершить медицинское образование, а, следовательно, иметь возможность отсутствовать в монастыре, по крайней мере, до получения диплом М. D. По-видимому, для этого не требовалась папская диспенсация, и приор мог самостоятельно принять решение (пишу «по-видимому», так как не имел возможности познакомиться с Уставом картезианского Ордена).

Прежде, чем ответить на последние два вопроса, полезно познакомиться с приором Чартерхауса Эдмундом Хордом (ум. 1556), сыгравшим важную роль в жизни Борда.

Доктор юриспруденции с оксфордским дипломом, член Колледжа Душ Всех Праведников, он был многолетним советником канцлера университета. Впоследствии, оставив административную службу, Хорд посвятил себя служению религии в качестве викария и пастора в различных церковных приходах. Весной 1520 года он принял монашеский обет и стал насельником лондонского Чартерхауса. Как отмечает его биограф, «он пользовался большим авторитетом среди монахов лондонской обители, и многие из них хотели получить его совет». В 1529 году Хорд единогласно был избран приором «Хинтона» и сохранил это место вплоть до закрытия монастыря через десять лет.