Читать «Страна Эмиграция» онлайн - страница 24

Это было не слишком сложно, учитывая, что российская балетная школа корнями уходила в седую дореволюционную древность, а новаторство, даже на уровне Дягилевских сезонов, не поощрялось.

В раннем детстве, в школе изощрённой пыткой казались культпоходы на китайские фильмы, а в общем-то они были лишь чуть примитивнее большинства тогдашних отечественных «шедевров». Мы отстаивали очереди, чтобы посмотреть «Тайну двух океанов», «Щит и меч» или «Войну и мир», но не знаю смогу ли я заставить себя просмотреть их еще раз. Сегодня, приезжая в Москву, на разных каналах телевидения попадаю на те далекие детские фильмы — боже мой, какая кукольность, ненатуральная игра актеров, дешевая постановка и еще более дешевые сценарии.

Нет были конечно и «мэтры — Кончаловский, Климов, Бондарчук, Никита Михалков, они имели больший доступ к мировой культуре и ставили американизированные верняки в переводе на русский.

Была и «русская волна», самобытные и оригинальные художники, Тарковский, Сакуров, при напряжении воли их фильмы можно смотреть и сейчас.

В век усредненно-американизированного искусства провинциализм — может быть это и неплохо, на каком-то этапе независимость от рынка и стандартов производит что-то настоящее. Сколько свежих талантов в свое время родила русская провинция

— Кольцов — его вполне можно еще перечитывать

— Чурленис — наинаивнейший из символистов

— Циолковский — (совсем другое приложение таланта) мечтатель, которого пытались и пытаются унизить только по причине его глухоты и наверняка связанного с ней дурного характера.

Может быть я мог бы поставить точку на этих примерах и восславить тем самым родимую глубинку, но куда спрячешься от мысли, что когда самобытный и самостоятельный талант подпитывается и проверяется на острие мировой культуры вместо Кольцова рождаются Мандельштам и Ахматова, Чурлениса сменяют Шагал и Коровин, а Циолковский становиться Ландау или Капицей.

Провинциализм был всегда, в большей или меньшей мере свойственен России и даже сейчас, приезжая в Москву, нет нет да нарвешься на воинственное захолустье. Так же, как раньше в маленьких городках тянулись за столичным «шиком» — сейчас в столице и на окраинах стараются переплюнуть Европу вместе с Америкой. Ничего свежего — голливудовско-усредненно-европейские стандарты в провинциальной российской упаковке.

Впрочем пора вернуться к теме…

Глава 7

Как мы там жили

Мы поселились в предместье Хайфы — районе так называемых «кирьонов». Отделенные от города промышленной зоной эти полугородки, полудеревни протянулись вдоль автомагистрали, которая, проскочив их, ведет в Акко, в Нагарию и уж совсем дальше (по израильским масштабам — очень далеко, километров 50) к границе с Ливаном.

Кирьонов было много — я даже не уверен, что вспомню названия всех их. Мы жили в Кирьят-Моцкин, купаться ездили на велосипедах в Кирьят-Ям и Кирьят-Хаим. Еще помню рядом был Кирьят-Шмоель, а на другой стороне шоссе Хайфа — Акко или по местному — Дерех Акко — Кирьят-Бялик. Все они были внешне похожи — одна или две торговые улицы, застроенные высокими (трех- или четырехэтажными) домами с магазинами и магазинчиками внизу, отдельные островки многоквартирных зданий, олимовские «доходные» кварталы и в лучшей зоне — районы особняков. В условном центре — банк, почтамт, муниципалитет, где то на отшибе, где земля подешевле, большой торговый центр или универсальный магазин. Совсем на окраине, а значит между жилыми зонами, так тесно кирьоны сомкнулись друг с другом, мастерские, гаражи, маленькие заводики, промзона так сказать. Много зелени, акации, эвкалипты, агавы, пальмы — посаженные, привезённые, все таки Палестина была в основном пустыней. Школы, конечно же — синагоги, здание клиники, вот и весь кирьон.