Читать «Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений» онлайн - страница 22

133. «Но ты ушла… И долго, долго наизусть…»

Но ты ушла… И долго, долго наизусть Я повторял и шелесты, и мглу, и звезды, И за окном плюща свисающие грозды, И вдоль гардин луны стекающую грусть. Твой четкий шаг, твой тихий шаг вдали угас… В секунды обернувшись, в мерное звучанье, Он повторял за мной и звезды и молчанье, Врастая в пустоту, в огромный ночи час.

134. «Я у стола, непризнанного Богом алтаря…»

Я у стола, непризнанного Богом алтаря, Где ум сгорал и сердце в муках задыхалось, В бореньи изнемог… Скончалась ночь. Горит заря. И ветр в окно летит. Метет крылом усталым. Убить себя? Иль в лавку побежать за табаком — Не разберу. Дышу… Дышу… И засыпаю! Но сердце вновь: как стану жить людским, незрячим днем?.. И слышу плеск и вижу взлет воздушной стаи. Взлететь? О, если б можно вздыбить лоно бытия И разбросать судьбы бесчувственные звенья! Но ты, судьба, не можешь быть иною. Ты — земля. И в мудрости всеутишающего тленья — И смерть и жизнь, две тени без лица, подруги две Объемлют мир, в моей сдружились голове, Толкаемой, как все, к суровому пределу. И служат общему досмысленному делу.

135. «О, тишина, о, веянье миров…»

О, тишина, о, веянье миров, Давно померкших и гонимых Пустот зиянием. Шатание гробов В провалах бездн неисчислимых. Ни шороха, ни мысли, ни лица… Круженье или тень круженья. Безликой тьмы — без меры — без конца Безликое предназначенье. Но где-то там — нигде и никогда — Сквозь мрак гробов бежит мерцанье, Но где-то там — нигде и никогда — Мечта влачит существованье. И снятся ей цветущие миры, Дневных лучей ликующее благо И зори тихие… Извечный сон зари Над тьмы безмерным саркофагом.

136. «Я сердце нежностью великой…»

Я сердце нежностью великой Обременил. Закрыл глаза. С ночного горестного лика Скатилась черная слеза. И вновь, и вновь дурман клубится В моей душе, в чужой стране. Неповторимое мне снится, Свиваясь музыкой на дне. И там на дне — в теплице боли, — В плотском предчувствии глухом, Какая глубина неволи За неразгаданным стеклом! Но меркнет, остывает тело. Восходит день, и не пойму, Чего оно во тьме хотело, Зачем противилось уму.

137. «Черней твоих воскрылий нет…»