Читать «Степной волк. Нарцисс и Златоуст» онлайн - страница 296

Нарцисс боролся. Он взял себя в руки, он не отрекся от своего призвания, в своем строгом служении он не поступился ничем. Но он страдал от утраты и сознания, что его сердце, отданное Богу и служению, так сильно привязалось к другу.

Глава 20

Лето прошло, увяли и осыпались маки и васильки, полевые гвоздики и астры, затихли лягушки в пруду, и аисты летали высоко, готовясь к прощанию.

И тут вернулся Златоуст!

Он вернулся после полудня, моросил дождик, и он, пройдя сквозь монастырские ворота, сразу направился в мастерскую. Он пришел пешком, лошади не было.

Увидев его, Эрих испугался. Он, правда, узнал его с первого взгляда, и сердце его рванулось навстречу мастеру, однако ему показалось, что вернувшийся стал совсем другим человеком; это был не прежний Златоуст, а на много лет постаревший, с посеревшим, как от пыли, полуугасшим лицом, с впалыми щеками и нездоровым, мученическим выражением лица, на котором, однако, застыла не боль, а улыбка, добродушная стариковская терпеливая улыбка. Он шел, с трудом передвигая ноги, и казался больным и очень усталым.

Как-то странно посмотрел этот изменившийся, чужой Златоуст в глаза своему юному помощнику. Он вернулся незаметно, словно только что вышел из соседней комнаты и был здесь совсем недавно. Он молча протянул руку, не поздоровался, ни о чем не спросил, ничего не рассказал. Он только вымолвил: «Мне надо поспать». Действительно, вид у него был ужасно усталый. Отослав Эриха, он прошел в свою комнату рядом с мастерской. Он стянул с головы и уронил шапку, снял башмаки и подошел к постели. В заднем помещении он увидел под покрывалом свою Мадонну; он кивнул ей, но не подошел снять покрывало и поздороваться. Вместо этого он подошел к окну, увидел во дворе смущенного Эриха и крикнул ему:

— Эрих, не говори никому, что я вернулся. Я очень устал. Подождем до завтра.

Потом он лег, не раздеваясь, на кровать. Но сон не шел, и через некоторое время он встал, тяжело подошел к стене, где висело небольшое зеркало, и посмотрел в него. Он внимательно разглядывал Златоуста, взиравшего на него из зеркала. Это был усталый, старый и увядший человек с сильно поседевшей бородой. В тусклом зеркале отражался немного опустившийся старик с хорошо знакомым лицом, которое стало чужим, как бы ненастоящим и, казалось, не имело к нему касательства. Оно напоминало ему знакомые лица, чем-то мастера Никлауса, чем-то старого рыцаря, который велел сшить ему пажеское платье, а чем-то даже святого Иакова в церкви, старого бородатого святого Иакова, который в своей шляпе пилигрима выглядел древним и седым, но тем не менее веселым и добрым.

Озабоченно изучал он отражение в зеркале, будто хотел как можно больше узнать об этом чужом человеке. Он кивнул ему и снова узнал его; да, это был он сам, точно такие же ощущения были и у него самого. Из странствия возвратился очень уставший, немного отупевший старик, невзрачный мужчина, такой уже не пустит пыль в глаза, и все же он не имел ничего против него, все-таки он ему нравился: в лице его было нечто такое, чего не было у былого красавчика Златоуста, в нем была, при всей усталости и разбитости, какая-то удовлетворенность или даже равнодушие. Он тихо улыбнулся про себя и увидел, как отражение сделало то же самое; ну и славного же парня приволок он с собой из путешествия! Изрядно потрепанным вернулся он из своего маленького странствия, лишившись не только коня, походной сумки и талеров, но и многого другого: молодости, здоровья, веры в себя, румянца на щеках и силы во взгляде. И все же отражение ему понравилось: этот старый слабый человек в зеркале был ему дороже того Златоуста, каким он был так долго. Он стал старше, слабее, невзрачнее, но и бесхитростнее, непритязательнее, с таким легче поладить. Он засмеялся и пальцем разгладил морщинки под глазом. Затем опять лег на постель и на сей раз заснул.