Читать «Сталин. Мой товарищ и наставник» онлайн - страница 32

От Бозарджянца я поехал к другому крупному табакопромышленнику – Сафарову. Того в конторе не оказалось – приболел. Ничего, подумал я, дома еще удобнее разговаривать, и поехал к нему домой на Гановскую. Решил, что если он серьезно болен, так не примет меня, а если накануне вина перепил, то можно и поговорить, ничего страшного.

Моя догадка оказалась верной. По опухшей физиономии Сафарова было видно, что накануне он хорошо кутил. Принял меня в халате, на столе – графин с коньяком, абрикосы сушеные, изюм. Мне первым делом коньяку предложил. Я пожелал ему здоровья, выпил и сказал, зачем пришел.

– Это вы напрасно, – спокойно сказал мне Сафаров. – Мои рабочие не бастуют. Я плачу им хорошо, рабочий день у меня короче, чем на других фабриках, штрафов нет, обращение вежливое. Люди всем довольны, живут, словно в раю, а довольного работника даже силой бастовать не заставишь.

У него на фабрике условия действительно были чуть лучше, чем на других, но райскими их назвать было нельзя. Какой там рай! Скорее каторга.

Я распрощался и ушел. На следующий день мы начали готовить забастовку у Сафарова. Начали ее в понедельник. Небольшая часть работников выходила на работу, но большинство не работали, фабрика встала. Требований было два – увеличить плату на треть и сократить рабочий день на час. Сафаров бегал по фабрике, кричал, что у него и без того самые лучшие условия в Тифлисе и что он знает, почему на самом деле началась забастовка, но это не помогло – забастовка продолжалась. Рабочие, поддерживаемые нашей организацией, были настроены решительно. Удивительно, но даже полиция была на нашей стороне не на словах, а на деле. От наших осведомителей нам стало известно, что полицмейстер пригласил Сафарова к себе и устроил ему выволочку за то, что он сейчас, в такое трудное время, то есть сразу же после демонстрации 22 апреля, озлобляет рабочих. Власти, напуганные тем, как мы выступили в тот день, боялись худшего.

Сам найти меня Сафаров не мог, а я намеренно не торопился с ним встречаться, отложил это дело до пятницы, чтобы упрямый фабрикант успел бы «созреть» для повторного разговора. В пятницу с утра я приехал к нему в контору.

– Это настоящий разбой, но я вынужден согласиться! – сказал Сафаров. – Вы выкручиваете мне руки. Но принять ваши условия я не могу. Десять процентов это очень много!

– Вы примете не только наши условия, но и условия ваших рабочих! – ответил я. – Сами виноваты, можно было бы не доводить до забастовки. И скажите спасибо, что мы теперь не требуем пятнадцать процентов.

Если уж говорить честно, то Сафаров заслуживал скидки, а не надбавки. Его пример убедил других, что с нами лучше не спорить. Он повсюду рассказывал, что к нему приходил «человек от социалистов», то есть делал нам рекламу. Новость мгновенно разнеслась по городу, и те, к кому я приходил после Сафарова, обычно сразу же соглашались. Мало кого приходилось вразумлять при помощи забастовок.

Окончательный итог торга с Сафаровым был таким – ежемесячно десять процентов от прибыли он платит нам, плату рабочим повышает на двадцать процентов, а рабочий день сокращает на полчаса. В субботу фабрика возобновила работу.