Читать «Собрание сочинений. Том 1. Первый лед» онлайн - страница 2
Андрей Вознесенский
1
2
3
4
5
6
7
Сан-Франциско – Коломенское...
* * *
Нью-йоркские значки
Июнь-68
Улитки-домушницы
Ялтинская криминалистическая лаборатория
Скрымтымным
Скупщик краденого
I
II
III
IV
V
Молитва
* * *
* * *
Сначала
Песня шута
Васильки Шагала
Бобровый плач
* * *
* * *
Выпусти птицу!
У озера
Сон
Старая фотография
* * *
НТР
Похороны Гоголя Николая Васильича
I
II
III
* * *
Монолог читателя
Художник и модель
Новогоднее платье
Художники обедают в парижском ресторане «Кус-кус»
I
II
III
IV
* * *
Похороны Кирсанова
* * *
В непогоду
Вечер в «Обществе слепых»
Говорит мама
Аисты
Летающий мужик
I
II
Ill
IV
V
VI
VII
Лесник играет
Повесть
Королевская дочь
* * *
* * *
* * *
Свет вчерашний
* * *
Порнография духа
Спальные ангелы
Свитязь
Обстановочка
Украли!
Отцу
***
***
***
Апельсины, апельсины…
Мелодия Кирилла и Мефодия
Монолог актера
Мастера
Первое посвящение
Второе посвящение
I
II
III
IV
V
VI
VII
Реквием
Оза
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
От автора и кое-что другое
Х
Молитва
XI
XII
XIII
XIV
Гуру урагана
Пролог
I
II
III
IV
V
VI
Колокольный эпилог
VII
Андрей Вознесенский
Собрание сочинений. Том 1. Первый лед. Собрание сочинений. Том 1. Первый лед
Отпечаток чата
Известие о смерти подводников на «Курске» застало меня в ночной программе «Антропология».
Шел чат.
За моей спиной дышала, недоумевала, содрогалась, плакала и ржала непечатная стена живой и безымянной стихии языка – русское воплощение мечты Ролана Барта и структуралистов о смерти автора в анонимном тексте. Обычно я с понятной иронией относился к этому.
Но в этот раз чат был особый. «Кексы» не задирались с «эксами». Не было мата. Была всенародная боль. В этой вертикальной реке языка – речи забвения и памяти – проступали вековой стон и вой по погибшим в будущих войнах.
Читал я новые стихи и давние «Возложите на море венки». Слова, когда-то сказанные, обгоняли сегодняшних. Обнажалось прустовское время, когда прош-лое бьет из настоящего, а настоящее хлещет в будущее.
«Пусть почитает еще!» – отвечал чат…
И вот теперь я растерянно стою, окруженный чатом сотен стихов, написанных за жизнь, среди их многоголосья, которое в древности звали хором, в хрис-тианском мире – глоссалией, сейчас кличат чатом, завтра назовут как-нибудь еще. Собственно, в любом стихотворении есть зачаток чата – толковище, разноголосица жизни, автора, иногда Бога, и, конечно, читательского эха.
В чистом виде чатом, еще до рождения Интернета, были моя «Очередь московских женщин» и «Кому на Руси жить плохо», а позднее «Очередь» В. Сорокина.
Я пытаюсь расположить стихи хронологически, но колокола из «Мастеров» вызывают на себя колокола из «Гуру урагана».
Они автономны ко мне, вольничают, нарушают авторские права – беспризорные клочки времени и подсознания, когда-то бывшие моими, – шорох переделкинской листвы, шепот женщины, спор музыки и рисунка, смесь несовместимого, завистливый свист поучателей, треугольные гениальные ошибки и проступки и понимающая душа, прежде всего Ваша, мой чуткий читатель. Все вы – соавторы стихов.
Как и в чате, соавторство анонимно, скрыто под масками, принимает карнавальную форму «улетов» и «кругометов».
Издательство подгадало издать мое Собрание к концу века, задумав его как итог. Итог самого чудовищного и самого поэтического из столетий, когда впервые в истории стихи стали читать на стадионах. Но судьба распорядилась по-другому. Два тома выхо-дят в конце этого века, а другие – уже в новом тысячелетии. Ноги мои – в 20 веке, а руки и голова – в ином измерении. Поэзия не только итог, но и исток. Зябко стоять на водоразделе тысячелетий.
