Читать «Собрание сочинений. Большое собрание мистических историй в одном томе» онлайн - страница 8

— Какая нелепость!.. Какое безумие!.. Кто это может украсть из зеркала отражение? Кому это под силу? Уж не о черте ли ты думаешь, в конце концов? Ха-ха, братец! Да ведь он расколол бы своими грубыми когтями зеркальное стекло, и тонкие белые руки этой барышни поранились бы об острые осколки и были бы залиты кровью. Дурацкое предположение… Эй ты! Покажи-ка мне такое отражение, такой украденный зеркальный образ, не то я спущу тебя туда, вниз, по лестнице в тысячу ступеней!

Долговязый поднялся на ноги, подошел вплотную к низкорослому и сказал:

— Не следует озорничать, мой друг, не то вас могут зашвырнуть вверх по лестнице и у вас будет весьма жалкий вид с вашим собственным зеркальным отражением…

— Ха-ха-ха! — закатывался до визга тот, что поменьше ростом, в приступе безумного задора. — Ха-ха-ха! Ты так думаешь? Да, ты так думаешь? Однако моя прекрасная черная тень всегда при мне. О ты, жалкое создание, моя тень — при мне, при мне!..

И он выскочил из подвала на улицу, и оттуда доносился его хохот и визгливое бормотанье: «А моя тень при мне, при мне…»

Долговязый, казалось, был сражен, он побледнел как полотно, рухнул на стол, уронил голову на сложенные руки, и из груди его вырвался не то стон, не то тяжкий вздох.

— Что с вами? — участливо спросил я ею.

— О сударь, — ответил он, — этот злыдень, он ведь сразу показался нам враждебным, преследовал меня по пятам до этой пивной, где я обычно коротаю время в одиночестве, если, конечно, не считать иногда появляющегося здесь духа земли, который усердно подбирает под столом хлебные крошки… Так вот, этот злыдень снова вверг меня в отчаяние, напомнив о моем страшном несчастье… Ах, ведь я потерял, невозвратно потерял свою… Будьте здоровы, сударь…

Он встал и направился к двери, и пол вокруг него, представьте, был ровно освещен. Он не отбрасывал тени. Я в восторге кинулся вслед за ним.

— Петер Шлемиль!.. Петер Шлемиль! — закричал я радостно.

Но он быстро скинул домашние туфли, надетые поверх сапог, прибавил ходу и, завернув за каланчу жандармерии, скрылся в ночи.

Я хотел было вернуться в погребок, но хозяин захлопнул дверь перед самым моим носом и пробурчал:

— О боже, избави меня от таких посетителей!..

3. Явления

Господин Матьё — мой добрый друг, а сон у его привратника такой чуткий, что он сразу отворил мне, не успел я потянуть цепочку звонка у дверей «Золотого Орла». Я объяснил привратнику, что опрометью убежал со званого вечера, не надев даже ни шляпы, ни пальто, а как раз в кармане пальто и лежал ключ от входной двери моего дома, и к тому же я знал, что тугоухую сторожиху среди ночи не разбудишь. Приветливый старичок (я, конечно, имею в виду привратника) отпер мне один из номеров, поставил подсвечники на стол и пожелал доброй ночи. Красивое широкое зеркало было завешено простынью, и мне, сам не знаю почему, вдруг захотелось сорвать ее и переставить подсвечники на трюмо. Поглядев в зеркало, я едва узнал себя, таким я был бледным и осунувшимся, на мне, как говорится, лица не было… Мне вдруг почудилось, что в самой глуби зеркала стала проявляться какая-то темная фигура; по мере того как я все более сосредоточенно вглядывался в нее, отчетливее стали вырисовываться сквозь какую-то магическую мглу черты прелестного женского лица — это была Юлия. Охваченный невыразимой любовью и тоской, я скорее выдохнул, чем произнес: «Юлия, Юлия…» — и тут из-за спущенного полога кровати, стоявшей в противоположном углу комнаты, до меня донесся тихий стон. Я прислушался, стоны становились все более испуганными. Образ Юлии в глубине зеркала исчез, и тогда я, преисполненный решимости, схватил рывком один из подсвечников, раздернул полог и увидел… Как описать тебе чувства, охватившие меня, когда я увидел того, что поменьше ростом, лежащего на постели? Он крепко спал, его моложавое лицо было искажено каким-то душевным страданием, а губы безостановочно шептали: «Джульетта, Джульетта…» Это имя воспламенило мою душу, страха как не бывало, я схватил того, что поменьше ростом, за грудь и принялся его бесцеремонно трясти, приговаривая: