Читать «Собрание сочинений в шести томах. Том 4. Книги стихов» онлайн - страница 58

Опять подошли «незабвенные даты».

И нет среди них ни одной не проклятой.

Но самой проклятой восходит заря,

Я знаю, колотится сердце не зря —

От звонкой минуты пред бурей морскою

Оно наливается мутной тоскою.

Она одна со мною говорит,

Когда другие подойти боятся.

Когда последний друг отвел глаза,

Она была со мной в моей могиле

И пела, словно первая гроза

Иль будто все цветы заговорили.

1958

Последние четыре строки вписаны Ахматовой от руки.

На прошлом я черный поставила крест,

Чего же ты хочешь, товарищ Зюйд-Вест?

Что ломятся в комнату липы и клены,

Гудит и бесчинствует табор зеленый,

И к брюху мостов подкатила вода,

И всё как тогда, и всё как тогда...

А в Мраморном крайнее пусто окно*,

Там пью я с тобой ледяное вино.

И там попрощаюсь с тобою навек,

Мудрец и безумец — дурной человек.

1944. Лето

Фонтанный Дом

ПРИМОРСКИЙ СОНЕТ

Здесь все меня переживет,

Все, даже ветхие скворешни

И этот воздух, воздух вешний,

Морской свершивший перелет.

И голос вечности зовет

С неодолимостью нездешней,

И над цветущею черешней

Сиянье легкий месяц льет.

И кажется такой нетрудной,

Белея в чаще изумрудной,

Дорога не скажу куда...

Там средь стволов еще светлее,

И всё похоже на аллею

У царскосельского пруда.

/958. Комарове

ЛЕТНИЙ САД

Я к розам хочу, в тот единственный сад,

Где лучшая в мире стоит из оград.

Где статуи помнят меня молодой,

А я их под невскою помню водой.

В душистой тиши между царственных лип

Мне мачт корабельных мерещится скрип.

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,

Любуясь красой своего двойника.

И замертво спят сотни тысяч шагов

Врагов и друзей, друзей и врагов.

А шествию теней не видно конца

От вазы гранитной до двери дворца.

Там шепчутся белые ночи мои

О чьей-то высокой и тайной любви.

И все перламутром и яшмой горит,

Но света источник таинственно скрыт.

1959. Лето

ПОРТРЕТ АВТОРА В МОЛОДОСТИ

Он не траурный, он не мрачный,

Он почти как сквозной дымок,

Полуброшенной новобрачной

Черно-белый легкий венок,

А под ним тот профиль горбатый.

И парижской челки атлас.

И зеленый, продолговатый,

Очень зорко видящий глаз.

ПОДВАЛ ПАМЯТИ

О, погреб памяти.

Хлебников

Но сущий вздор, что я живу грустя

И что меня воспоминанье точит.

Не часто я у памяти в гостях,

Да и она меня всегда морочит,

Когда спускаюсь с фонарем в подвал,

Мне кажется — опять глухой обвал

Уже по узкой лестнице грохочет.

Чадит фонарь, вернуться не могу,

А знаю, что иду туда, к врагу.

И я прошу как милости... Но там

Не стращай меня грозной судьбой

И великою северной скукой.

Нынче праздник наш первый с тобой,

И зовут этот праздник — разлукой.

Ничего, что не встретим зарю,

Что луна не блуждала над нами,

Я сегодня тебя одарю

Небывалыми в мире дарами:

Отраженьем моим на воде

В час, как речке вечерней не спится,

Взглядом тем, что падучей звезде

Не помог в небеса возвратиться.

Эхом голоса, что изнемог,

А тогда был и свежий и летний, —

За*. 870

Темно и тихо. Мой окончен праздник!

Уж тридцать лет, как проводили дам,

От старости скончался тот проказник...

Я опоздала. Экая беда!

Нельзя мне показаться никуда.

Но я касаюсь живописи стен

И у камина греюсь. Что за чудо!

Сквозь эту плесень, этот чад и тлен

Сверкнули два зеленых изумруда.