Читать «Собрание сочинений в шести томах. Том 4. Книги стихов» онлайн - страница 44

Зачем всплываешь ты со дна погибших лет? —

И память хищная передо мной колышет

Прозрачный профиль твой за стеклами карет.

Как спорили тогда — ты ангел или птица,

Соломинкой тебя назвал поэт.

Равно на всех сквозь черные ресницы

Дарьяльских глаз струился нежный свет.

О тень! прости меня, но ясная погода,

Флобер, бессонница и поздняя сирень

Тебя, красавицу тринадцатого года,

И твой безоблачный и равнодушный день

Напомнили, а мне такого рода

Воспоминанья не к лицу. О тень!

9 авг. 1940

ш

ТО THE LONDONERS

И сделалась война на небе.

Апокал.

Двадцать четвертую драму Шекспира

Пишет время бесстрастной рукой.

Сами участники чумного пира,

Лучше мы Гамлета, Цезаря, Лира

Будем читать над свинцовой рекой;

Лучше сегодня голубку Джульетту

С пеньем и факелом в гроб провожать,

Лучше заглядывать в окна к Макбету,

Вместе с наемным убийцей дрожать, —

Только не эту,

не эту,

не эту,

Эту уже мы не в силах читать!

1940

IV

Уж я ль не знала бессонницы

Все пропасти и тропы,

Но эта как топот конницы

Под вой одичалой трубы.

Вхожу в дома опустелые,

В недавний чей-то уют.

Всё тихо. Лишь тени белые

В чужих зеркалах плывут.

И что там в тумане? — Дания,

Нормандия или тут

Сама я бывала ранее,

И это переиздание

Навек забытых минут.

1940

Годовщину последнюю празднуй —

Ты пойми, что сегодня точь-в-точь

Нашей первой зимы — той, алмазной,

Повторяется снежная ночь.

Пар валит из-под царских конюшен,

Погружается Мойка во тьму,

Свет луны как нарочно притушен,

И куда мы идем — не пойму.

В грозных айсбергах Марсово поле,

И Лебяжья лежит в хрусталях...

Чья с моею сравняется доля,

Если в сердце веселье и страх.

И трепещет, как дивная птица,

Голос твой у меня над плечом.

И внезапным согретый лучом

Снежный прах так тепло серебрится.

9-10 июля 1939

Уже безумие крылом

Души покрыло половину

И поит огненным вином,

И манит в черную долину.

И поняла я, что ему

Должна я уступить победу,

Прислушиваясь к своему,

Уже как бы к чужому бреду.

И не позволит ничего

Оно мне унести с собою, —

Как ни упрашивать его

И как ни докучать мольбою:

Ни милую прохладу рук,

Ни лип взволнованные тени,

Ни отдаленный легкий звук —

Слова последних утешений.

1940. 4 мая

Одни глядятся в ласковые взоры,

Другие пьют до солнечных лучей,

А я всю ночь веду переговоры

С неукротимой совестью моей.

Я говорю: «Твое несу я бремя

Тяжелое, ты знаешь, сколько лет».

Но для нее не существует время,

И для нее пространства в мире нет.

И снова черный масленичный вечер,

Зловещий парк, неспешный бег коня.

И полный счастья и веселья ветер,

С небесных круч слетевший на меня.

Но зоркий надо мною и двурогий

Стоит свидетель... о, туда, туда,

Туда по Подкапризовой дороге,

Где лебеди и мертвая вода.

3 ноября 1936

Когда человек умирает,

Изменяются его портреты.

По-другому глаза глядят, и губы

Улыбаются другой улыбкой.

Я заметила это, вернувшись

С похорон одного поэта.

И с тех пор проверяла часто,

И моя догадка подтвердилась.

1940. 21 янв.

ЗАКЛИНАНИЕ

Из тюремных ворот,

Из заохтенских болот,

Путем нехоженым,

Лугом некошеным,

Сквозь ночной кордон,

Под пасхальный звон,

Незваный,

Несуженый, —

Приди ко мне ужинать.

1936. 15 апр.

ИЗ ЦИКЛА

«СТАРАЯ МОСКВА»