Читать «Собрание сочинений в 25 томах. Том 9» онлайн - страница 16
Максим Горький
— Пусти его...
Их заступничество почему-то всегда было неприятно Евсею, Анатолий же впадал в раздражение, начинал толкать п щипать его, вызывая на драку. Некоторые из мужчин советовали:
— А ну, подеритесь,— кто кого?
Женщины возражали:
— Не надо!
И снова Евсей чувствовал в этих словах нечто неприятное.
Кончалось тем, что Анатолий пренебрежительно отталкивал Евсея в сторону.
— Эх ты, хивря!..
Однажды утром, после такой сцены, Евсей встретил Анатолия на дворе с ящиком стекол и вдруг, не желая, сказал ему:
— Зачем ты смеешься надо мной?
Стекольщик взглянул на него и спросил:
— А что?
Евсей не умел ответить.
— Драться хочешь? — снова спросил Анатолий.— Идем в сарай!
Он говорил спокойно и деловито.
— Нет, я не хочу драться,— тихо ответил Евсей.
— И не надо — я тебя побью! — сказал стекольщик и потом уверенно добавил: — Обязательно побью!
Евсей вздохнул,— он не понимал этого мальчика.
И, желая понять, вторично спросил тихим голосом: — Я говорю — за что ты смеешься надо мной? Анатолию, должно быть, стало неловко, он мигнул бойкими глазами, усмехнулся и вдруг сердито крикнул:
— Пошел к чертям! Чего пристаешь? Как дам тебе!..
Евсей убежал в лавку и целый день чувствовал в сердце зуд незаслуженной обиды. Она не порвала его влечения к Анатолию, но заставила его уходить со двора, как только Анатолий замечал его. И он устранил стекольщика из области своих грез...
Вскоре после этой неудачной попытки подойти к человеку, ночью, его разбудили голоса в комнате хозяина. Он прислушался — там была Раиса. Ему захотелось убедить себя в этом, он тихо встал, подошел к плотно закрытой двери и приложил глаз к замочной скважине.
Его сонный глаз прежде всего остановился на огне свечи и ослеп. Потом он увидал на черном диване большое выпуклое тело женщины. Она лежала вверх лицом, нагая, и, положив себе на грудь волосы, медленно заплетала их в косу длинными пальцами. На белом теле женщины дрожали отсветы огня, и всё оно, чистое, яркое, казалось легким, подобно облаку. Это было очень красиво. Она что-то говорила, но слов он не слышал, а только голос, певучий, усталый и жалобный. Хозяин в ночном белье, сидя на стуле у дивана, наливал вино в стакан, рука у него дрожала и клок седых волос на подбородке тоже дрожал. Очки он снял, лицо его было противно.
— Да, да, да,— говорил он,— ишь ты какая...
Евсей отошел от двери, лег в постель и подумал: «Женились...»
Ему стало жалко Раису — зачем она сделалась женою человека, который говорит о ней дурно? И, должно быть, ей очень холодно лежать голой на кожаном диване. Мелькнула у него нехорошая мысль, но она подтверждала слова старика о Раисе, и Евсей пугливо прогнал эту мысль.
Вечером на другой день Раиса, как всегда, внесла ужин, обычным голосом сказав:
— Я ухожу...
И так же обычно, сухо и небрежно говорил с ней хозяин. Евсей подумал, что нагую женщину он видел во сне.