Читать «Смирновы. Водочный бизнес русских купцов ов» онлайн - страница 44

Протестовавших взашей толкали в участок, сажали на сутки в каталажку, не давая даже возможности накормить и напоить брошенную на дворе лошадь.

Особенно изощрялись «фанфароны» (городовые) и «околодыри» (околоточные57), традиционно кормившиеся сбором незаконной дани на московских улицах.

Городовых Митрич считал, в шутку ли, всерьез, «нечистой силой»: мол, в лесу – леший, в воде – водяной, а в городе – городовой…

Под Власовским был весь штат московской полиции.

Обер-полицмейстер жил на Тверском бульваре, напротив Богословского переулка. На его доме была соответствующая надпись: «Дом московского обер-полицмейстера». Должность эту занимали генерал-майоры «свиты его величества», как правило, средних дворянских фамилий.

Нравы московской полиции были вольными, а взаимоотношения их с окружающим миром внутри вверенного квартала ли, участка или околотка были просто трогательные.

Два раза в году – на Пасху и на Рождество Христово – домовладельцы посылали им с дворниками увесистые конверты с деньгами. Чем выше была должность берущего и доход дающего, тем выше были и суммы «пожертвований».

Подобными сборами полиция обложила трактиры, гостиницы, торговые и промышленные заведения. В их расходных книгах часто встречалась надпись: «Частному приставу в день его именин».

На службе тот же околоточный получал 50 рублей, а собирал по участку в несколько раз поболее…

До Власовского не было в Москве места, где бы не слышалась извозчичья ругань. Существовало даже выражение: «ругаться по-извозчичьи».

Как сам Митрич пересказывал: «Нам без ругани нельзя, ругань у нас заместо покурить!..»

На другой день после назначения обер-полицмейстером Власовского на головы извозчиков как из рога изобилия посыпались штрафы, о которых он ежедневно сообщал в газете «Ведомости московской городской полиции».

Приказы, по рассказу Митрича, были лаконичны: «Легковой извозчик номер такой-то слез с козел – штрафу 10 рублей», «оказал ослушание полиции – штрафу 25 рублей», «слез с козел и толпился на тротуаре», «халат рваный – штрафу 5 рублей», «произнес неуместное замечание – штрафу 15 рублей»…

– Ой, господин хороший, какую ж он нам жизнь устроил, – говорит Митрич. – Ломовой на невзнузданной лошадке – плати штраф. Лошадь с норовом – плати. Не держит ломовой интервала – плати!

Извозчики смиренно и молча сидели на козлах, не смея слезть с них. Лица их были унылыми и вытянутыми. Оживленные их голоса и громкая брань замолкли.

В городе был наведен полный порядок.

Митрич рассказывает про это, как будто жалуясь. Но мне кажется, спроси я его: «Слушай, Митрич, хотел бы ты махнуть сейчас из Франции в “ту” Москву?» – он бы согласился без промедления.

И вся история с Власовским кажется мне теперь каким-то веселым недоразумением из нашей прошлой жизни.

Вот обер-полицмейстер в открытой пролетке весь день носится по городу, выискивая нарушения. Рядом с ним восседает чиновник с «паскудкой», как окрестили особую книжку для наложения штрафов, а в ней – кого только не было! Нарушившие правила извозчики, дворники, городовые, околоточные, а также «вообще замеченные беспорядки на улицах».