Читать «Слава моего отца. Замок моей матери (сборник, )» онлайн - страница 132

Туннель, слабо освещенный фонарями, расставленными в нишах, состоял исключительно из поворотов, то мягких, то резких, а потому четверть часа нас порядочно трясло под непрерывный скрежет колес, пока мы наконец не покинули недра земли, вынырнув на поверхность точно в начале бульвара Шав, едва ли в трехстах метрах от пункта отправления… Отец объяснил нам, что удивительный подземный путь взялись прокладывать сразу с двух концов, так что бригады землекопов долго блуждали под землей, прежде чем встретиться, да и то встреча эта произошла благодаря счастливой случайности.

Прокатиться по свежему воздуху было приятно, дорога не заняла много времени, и я был весьма удивлен, увидев, что отец готовится покинуть трамвай: я не узнал предместье Ла-Барас.

В городе единственными признаками наступившей зимы являются гудение огня в печке, вязаный шарф, пелерина, фонарщик, нажимающий на резиновую грушу с керосином, ранние сумерки; а вот предместье, напоминающее в эту пору рисунок пером, явило мне картину настоящей зимы.

Под зимним солнцем, таким небольшим по сравнению с летним, неярким и по-монашески постным, мы заново обрели дорогу, ведущую в каникулы. Она стала намного шире: декабрь месяц, этот дорожный смотритель, пройдясь по обочинам, задушил дикие травы, обнажил подножие каменных стен. Мягкая летняя пыль, эта минеральная мука, которую одним удачным пинком ноги можно превратить во впечатляющее облако, теперь словно окаменела, и лепнина затвердевших ухабов крошилась под ногами. Поверх стен тянулись исхудавшие ветви смоковниц, свисали черные плети ломоноса. Ни цикад, ни кузнечиков, ни ящериц. Все было обеззвучено и обездвижено. И только оливы сохранили свой летний наряд, но я видел: и они озябли и не хотят говорить.

Нам не было холодно благодаря всему тому, что было на нас наверчено, и тому, что было на нас навьючено, и мы бодрым шагом продвигались по дороге, так непохожей на прежнюю. С большим аппетитом мы перекусили на ходу, отчего путь показался короче. Но стоило мне завидеть конусообразную вершину Красной Макушки, как солнце внезапно скрылось. Это был не летний закат, осиянный победными лучами, окрашенными в пурпурные и алые тона, а едва заметное, украдкой и как бы нехотя, соскальзывание под серые, бесформенные и преуныло-плоские тучи. Все разом померкло, ватное небо опустилось и накрыло, словно крышка, гребни холмов, обступивших нас подобно бескрайней морской равнине.

По дороге я все думал о своем друге. Где-то он сейчас? Мы доберемся до дому только к наступлению ночи. Может быть, мы увидим его в Бастид-Нев сидящим на каменном пороге дома и рядом с ним будет лежать холщовая сумка, набитая певчими дроздами? Или, может быть, он вышел встречать меня?

Я не смел надеяться на это в такой поздний час и при таком холоде: к фиолетовому полумраку добавилась мелкая студеная морось. И тут, сквозь водяную пыль, я увидел, как сверкнул оповещающий о близости деревни язычок пламени первого керосинового фонаря у подножия крутого подъема.