Читать «Слава моего отца. Замок моей матери (сборник, )» онлайн - страница 131

Вот почему мы взяли с собой внушительный запас съестного.

Все это богатство (включая целый батон колбасы самого высокого качества, о чем свидетельствовала опоясывающая его золотистая бумажная лента) было уложено в узлы. Подобных довольно увесистых узлов было три.

Был еще и четвертый, таких же размеров, битком набитый ватой, пустыми коробками и мятой бумагой, который я приготовил для маленького Поля, чтобы он тоже мог нести посильную ношу, не ударив в грязь лицом. Это еще не все: поскольку семейный бюджет не позволял нам обзавестись предметами домашней утвари в двух экземплярах, Бастид-Нев оказался лишенным необходимого.

А потому отец набил в огромный рюкзак много всякого хозяйственного добра, как то: кастрюли, дуршлаг, одну сковородку обычную, другую – для жарки каштанов, воронку, терку для сыра, кофеварку с кофемолкой, гусятницу, кружки, ложки, вилки, пересыпав все это каштанами, дабы заполнить пустоты и избежать грохота при транспортировке.

Весь этот груз был водружен на отцовскую спину, как фрахт на корабль, после чего мы отправились на Восточный вокзал.

Так называемый Восточный вокзал на самом деле был подземной конечной остановкой одного из городских трамваев, да и само его название представляло собой чисто марсельскую хохму. В данном случае под «востоком» не подразумевался ни Китай, ни Средняя Азия, ни даже город Тулон, речь шла всего-навсего о городке Обань (в двадцати километрах от нас), где под самыми что ни на есть западными платанами кончались рельсы дороги, ведущей на восток.

Тем не менее «вокзал» произвел на меня громадное впечатление – из-за туннеля, который брал начало именно в этом месте. Туннель уходил во мрак и был весь покрыт черной сажей, поскольку прежде здесь ходил трамвай на паровой тяге с трубой в форме воронки, который в свое время был последним словом прогресса. Но поскольку прогресс никогда не умолкает, им было произнесено другое последнее слово – «трамвай на электрической тяге».

Итак, мы дожидались трамвая, стоя, как в загоне, между перилами из железных брусьев, в середине длинной очереди, которая с появлением новых пассажиров становилась не длиннее, а плотнее.

Я до сих пор вижу такую картину: Жозеф стоит в очереди, неестественно откинувшись назад под тяжестью рюкзака, выставив вперед подбородок, опершись, словно епископ на жезл, на половую щетку, которую держит щетиной вверх…

Сперва послышался скрежет колес на поворотах, затем из ночи вынырнул мигающий огоньками трамвай и остановился перед нами.

Кондуктор в форменной фуражке открыл створки турникета, и лавина пассажиров внесла нас в трамвай.

Мать, зажатая между двумя кумушками впечатляющих размеров, ничего особенного не предприняв, оказалась сидящей на хорошем месте; а мы, мужчины, остались стоять на задней площадке, поскольку застряли там и не могли протиснуться дальше из-за габаритов нашего багажа. Отец оперся спиной о перегородку салона, и тут сковородки с воронкой – несмотря на каштаны-глушители – принялись совершенно бессовестным образом исполнять нечто напоминающее благовест.