Читать «Скудный материк» онлайн - страница 133

 -- Вот, Платон Андреевич, -- сказал Иван, вынув из ящика округлую глыбу, похожую на обломок колонны какого-нибудь древнего храма. -- Вот...

 На шероховатой и зернистой серой поверхности песчаника были отчетливые пятна -- темно-бурые, почти черные, маслянистые с виду. Они, казалось, насквозь пропитывали породу.

 -- Это... нефть? -- спросил Терентьев.

 Нина Ляшук тронула пальцами бурый потек. Потом взглянула на свои пальцы. Они остались такими же белыми и чистыми, как были.

 -- Да, это нефть, -- подтвердила она.

 Лицо секретаря райкома просияло: неужели так быстро все решилось? Уже?..

 -- Но это, если можно так выразиться, бывшая нефть, -- продолжила Нина. -- Она высохла. Или ушла... Это только ее следы.

 Егор Алексеевич вопросительно посмотрел на Хохлова: ему он все же склонен был больше верить, нежели этой ученой пичуге, которая всю дорогу звонила про какую-то Вукву. Он ведь и главнее, и старше. И мужчина притом...

 -- Да, это всего лишь следы, -- спокойно согласился Хохлов. -- Следы того, что здесь была нефть.

 Он отмерил паузу, достаточную для того, чтобы его слушатели подготовились к дальнейшему.

 -- Но этот керн взят из горизонта, который лежит значительно выше того пласта, который мы наметили для вскрытия. -- И рассмеялся: -- Как говорят хирурги, вскрытие покажет...

 Иван, державший все это время каменный столбец на весу, положил его обратно в ящик.

 Снаружи, сквозь стенку хранилища, донесся резкий свисток.

 -- Пора, -- сказал Платон Андреевич.

 Площадка буровой теперь была огорожена вокруг красными флажками. Эту границу никому переступать не разрешалось. Будь ты хоть секретарь райкома, хоть главный геолог -- ни шагу, таков закон.

 Одни лишь каротажники имели право переступать эту границу, и они были за ней.

 А те, которые целый год -- и осень, и зиму, и лето, и еще одну осень, денно и нощно -- бурили эту скважину, сделали все, что им было положено, и довели ее до заданной отметки, -- они сейчас стояли поодаль, в стороне, всей бригадой, бесправные и ждущие, будто у паперти...

 Над устьем повис перфоратор. Он был похож на большую сигару. Или на маленькую торпеду. Еще на длинный огурец. Но все-таки -- на торпеду. Потому что он являлся оружием. Этот перфоратор был густо нашпигован бронебойными зарядами, нацеленными в разные стороны. Там, на глубине, повинуясь электрической искре, он выстрелит сразу всеми своими пулями, изрешетит сталь обсадной колонны, раскурочит прилегающий пласт.

 Завертелся блочок лебедки, заскользил кабель -- перфоратор канул в скважину...

 Ему предстояло опуститься на два с половиной километра. Для этого требовалось определенное время.

 Вообще испытание длится часами. И это время могло бы показаться томительным. Но томительно ожидание, а не время. Время бежит почти незаметно. Мучит ожидание. Неизвестность.

 Кто-то с кем-то нарочно, лишь бы отвлечься, затеет посторонний разговор -- но разговор тут же увядает, обрывается на полуслове. Как-то не говорится о другом и не думается. Думается только об одном, вот об этом самом...