Читать «Скрытая перспектива» онлайн - страница 94

Война еще не закончилась, но тесные дружеские отношения уже вовсю устанавливались. И только тем, кого освободили из концлагерей в Бухенвальде, Бельзене и Дахау, было не до фройляйн. Война явно выдыхалась, беспорядочно сходя на нет. Солдаты мысленно уже паковали рюкзаки и собирались домой, достреливая последние патроны.

От Рейна до Одера я не сделал ни одной фотографии. В концлагерях фотографов и так были толпы, и каждая новая ужасающая карточка лишь ослабляла общее впечатление. Сегодня все увидят, до чего довели в этих лагерях несчастных заключенных, а уже завтра мало кого будет интересовать их дальнейшая судьба.

Немцы, печальные и неожиданно приветливые, не интересовались моей камерой. Я хотел встретить первого русского и на этом покончить с войной.

Русские дрались в Берлине. Некоторые их части добрались до Одера одновременно с тем, как американцы подошли к воротам руин, называвшихся недавно Лейпцигом. Здесь состоялась еще одна трудная битва. Защищали Лейпциг элитные подразделения гитлеровских пехотинцев-штурмовиков. Но они, как и все остальные, кричали «Kamerad», убив достаточное количество американцев и потеряв достаточное количество своих.

Я шел с батальоном 5-й пехотной дивизии. Мы добрались до моста, ведущего в центр города. Первые отряды уже шли по нему, и мы опасались, что немцы с минуты на минуту его взорвут. На углу рядом с мостом стоял роскошный четырехэтажный жилой дом. Я забрался на последний этаж, чтобы проверить, станет ли

267

последняя фотография пригнувшихся к земле и рвущихся вперед пехотинцев последней моей фотографией с этой войны. Квартира оказалась открыта. Пятеро американских солдат устанавливали пулемет, с помощью которого они собирались прикрывать войска, переходящие через мост. Через окно стрелять было трудно, поэтому сержант и один из солдат вытащили орудие на открытый, ничем не защищенный балкон. Я наблюдал за ними, стоя у двери. Поставив пулемет, сержант вернулся. Молодой капрал нажал на гашетку и начал стрелять.

Последний солдат, стреляющий из последнего пулемета, мало отличался от первого и любого другого. К тому времени, когда фотография доберется до Нью-Йорка, никто не захочет публиковать снимок обычного солдата, стреляющего из обычного пулемета. Но у этого парня было чистое, открытое, молодое лицо, а его орудие продолжало убивать фашистов. Я вышел на балкон и, стоя в двух ярдах от капрала, навел камеру на его лицо. Щелкнул затвор — моя первая фотография за несколько недель. И последняя фотография, на которой этот мальчик еще жив.

Напряженное тело пулеметчика обмякло, и он упал в дверной проем. Лицо его не изменилось, если не считать маленького отверстия, появившегося между глаз. Рядом с головой появилась лужа крови, его сердце больше не билось.

Сержант пощупал его запястье, переступил через тело и схватился за пулемет. Но стрелять не пришлось — наши уже перешли через мост.

У меня была фотография последнего убитого. В последний день погибли лучшие. Но живые о них быстро забудут.

Мы остановились в Лейпциге. Делать больше ничего не надо было, зато много чего надо было не делать. Армия остановилась и ждала дальнейших указаний, а журналистов предупредили, чтобы они даже не пытались проникнуть в Берлин или встретиться с русской армией, стоявшей всего в пятнадцати милях. Теперь за дело взялись бюрократы. Войскам пообещали, что организуют церемонию встречи с русскими войсками — в основном это делалось для генералов и журналистов.