Читать «Сказания сонного леса. Легенда о варге» онлайн - страница 22

– Ты спрашивал у меня, зачем… – она подходит к нему вплотную и смотрит так твердо, такая острая сталь в этих глазах… – Хочу видеть тебя настоящего. Кем ты взаправду есть. На меньшее я не согласна. И меньшего не возьму.

Глава 8

Он выходит. Сбрасывая невидимые, прочные некогда путы, путы долга, любви, ненависти, чести, законов людей, воли богов, узы дружбы и побратимства, узы крови, рода, зароков, предубеждений и жребия норн. Нет, не сбрасывает, разрывает, по живому, с мясом выдирая из сердца и памяти все, что стоит между ними. Между тем, кем пытался быть. И тем, кем он есть.

Он надеется выжить. Главное – не забыть, как дышать. И чтоб сердце не замерло, не разорвалось. Вдох и выдох. Еще один вдох, с усилием, превозмогая удушье… в висках свинцовая тяжесть, и наверное, это и есть она, смерть. Не может жить человек, с которого содрана кожа. Не может жить тот, кто умер, это ведь он, все те обличия-маски, которых на нем больше нет. Не горит пепла горсть. И рыба, выброшенная на берег, дышать не научится.

– Что тебе до разрушенного? – доносится будто издалека, – если свободен и выбрал, чего душа твоя хочет…

– Я выбираю тебя, – неслышно, одними губами, произносит Ингвар, буря еще не улеглась внутри, ее волны накатывают, лишая дыхания, подбивая колени, скручиваясь внутри судорогой – и выпрямляясь звенящею тетивой.

Удержать, не отпускать, и пусть она хоть до скончания мира, до самого Рагнарека загадки свои загадывает! Полынный запах, горький, пьяный. Волосы что полынь, а от руки след – мятой и чабрецом… Упасть бы в те травы, что ты собираешь, стебли серпом обрезая, травою стать, ветром в твоих волосах заблудиться и не отпускать…

– Тсссс, – баюкает ведьма, – тише, тише…

Он закрывает глаза, больно. И совсем не получается говорить. Слышит, как Марушка тихо дует ему на висок, с одной стороны, с другой, потом на лицо. И становится тихо, спокойно, легко.

Ингвар не понимает, что уже не вполне человек. Или совсем не Ингвар в эту минуту, сейчас. Крупный, жилистый зверь, растянувшийся на траве, положивший голову ведьме на руки. А она задумчиво перебирает густую жесткую шерсть на загривке. Волк, повинуясь порыву, который идет откуда-то изнутри, открывает, подставляет ей свою шею.

* * *

Он просыпается, распрямляет затекшее тело. И опять что-то противно, тянуще ноет, словно старая рана. Так и есть, вспоминает он, точно. Хоть на старую и не похожа. Не заживает. Только затянется розовым и перестанет зудеть – ан глядь, свежий струп на левом плече, ниже ключицы, словно опять его кто-то поранил. Это мало его тревожит. Неприятно, конечно, но притерпелся уже. За дневными делами можно даже забыть. А вот просыпаться никак не привыкнет. Не только из-за нее, из-за этой зудящей раны. Пусто ему, гулко внутри, будто тогда, в той давешней схватке, он безвозвратно утратил нечто, очень ему дорогое. Правда, не помнит, что именно. Ни как дрался, ни с кем, ни как получил эту рану… Со временем он привыкает считать, что ноет его ущемленная гордость, обидно до крайности поражение, если все твое достояние – меч, отцом подаренный, конь и славное имя рода.