Читать «Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь» онлайн - страница 300

Теснота и давка тут была такая, что трудно себе и представить небывалому человеку, а между тем, между этой снующей взад и вперед публикой, какой-то китаец поставил переносную печку, столы, скамьи и устроил уличный ресторан в самих воротах. Едущие телеги и всадники задевали обедающих так, что они то и дело должны были наклонять головы и беречь спины. Далее, через весь город протянулась такая же торговая улица, сначала широкая, с каменной мостовой, настолько испорченной, что ее предпочитали объезжать, теснясь к домам, несмотря на невылазную грязь. Избегая тесноты и грязи, наши телеги свернули в боковые улицы, и здесь сейчас же почувствовались простор и тишина; на улицу выходили только ворота и каменные стены, из-за которых видны были кровли домов и сады. Здесь встречались дети, отцы с ребятами на руках и изредка старухи; молодых женщин на китайских улицах не видать.

Скоро, впрочем, нам опять пришлось въехать в самую густую толпу торгового движения. На тесных улицах сплошь тянулись и богатые лавки с золочеными громадными вывесками, и бедные мастерские, и лавки со старьем всякого рода, – тут на улицу выдвигалась старая мебель, там старое платье или посуда. Улицу главным образом стесняли всякие торговцы с лотков, – они не только занимали все тротуары, но располагались и на самой улице. Если вы прибавите к этому, что по улице беспрестанно идет густая толпа пешеходов и едут всадники, повозки и ручные тележки с водой и с продажными овощами, то вы поймете, что проехать по такой улице – задача немалая; на перекрестках, узких донельзя, приходилось подолгу пережидать встречное движение.

Не задеть и не попортить весь этот товар, лезущий на самую улицу, нет никакой возможности, и наши возчики не раз задевали за какой-нибудь столик, уставленный посудой, или даже сшибали с ног человека, остановившегося покупать. Чаще всего в таких случаях страдали старухи, – им не удавалось увернуться быстро на их изуродованных ногах от наезжающего экипажа, несмотря на несмолкаемые крики возниц с просьбой посторониться; в сутолоке и тесноте трудно бывает сыскать виноватого, и потому дело кончается чаще всего только бранью, пущенной вдогонку. Мы по таким шумным улицам ехали два часа, пока наконец доехали до гостиницы, где должны были остановиться.

Ворота в дян – так по-китайски зовут гостиницу – ничем не отличались от соседних лавок, – везде кругом был товар и торговля. Под воротами дяна обыкновенно устраивают нечто вроде ресторана, где могут обедать и пить чай приходящие. Движение на улицах в Си-ань-фу показалось нам значительно больше, чем в Пекине, где улицы шире и народу меньше (барон Ритгофен считает в Си-ань-фу жителей 1000000, но можно думать, что он ошибается, что их меньше). Поразило нас также обилие нищих в Си-ань-фу, и каких нищих! Это обыкновенно почти совсем голые, с испитыми лицами, с длинными космами волос; одни бродят, другие уже лежат на мостовой, на иных вместо тряпья циновка, другой прикрывается рваным мешком; между этими санкюлотами очень много молодых. Много также и более приличных нищих, которые ходят и собирают всякий отброс в корзины.