Читать «Семнадцать космических зорь» онлайн - страница 19

— Все отлично!.. Такая вещь случается с каждым летчиком, если он пересаживается на более скоростной самолет. Привыкнете!

После нескольких полетов я вполне освоился со скоростью стремительного «МИГа», и немногих секунд, за которые проходил взлет, мне уже было достаточно, чтобы осмотреться, взглянуть на приборы и вовремя начать разворот. Тело как-то само по себе сжилось со скоростями, заложенными в скошенных, как наконечник стрелы, крыльях и в могучем двигателе, упрятанном в коротком и сильном корпусе моей «тридцатки».

Не легко вот так просто взять в руки перо и на бумаге передать «воздушную поэзию», которую испытывает человек, летящий на стремительном реактивном самолете.

Что-то необычайно властное и горячее вливается в каждую клеточку тела, в кончик каждого твоего нерва, и ты уже сжался в комок от неудержимого желания послать «МИГ» вперед еще быстрее и быстрее, ощутить в ладони правой руки могучее давление его крыльев на воздух во время крутого виража...

Сейчас, много времени спустя, вспоминая моих друзей по училищу и тех, кто воспитывал нас и делал летчиков из недавних десятиклассников, я не могу не сказать еще раз доброго слова о Владимире Ивановиче Гуменникове.

Не попади я по настоянию того неизвестного мне капитана из военкомата в школу первоначального обучения, я, может быть, не попал бы и в руки Гуменникова — этого сильного и своеобразного человека большой души, светлого отношения к людям и беспредельной веры в наши возможности...

Внешне он оставался суровым и неприступным великаном, но внутренне — тонким и чутким. С какой-то тайной надеждой и любовью встречал он каждого новичка, идущего с ним в паре.

— Ты — будущий летчик-истребитель. Знаешь, что такое воздушный бой?.. — сурово спрашивал он.

Мы, дети отцов, вынесших на своих плечах всю тяжесть страшной войны с фашистами, не знали, что это такое — война. Он, опытный летчик-истребитель, знал и горечь поражения первых дней войны и радость победы...

Но, отправляясь со своим ведомым в очередной учебный полет, он по-отцовски предупреждал:

— Смотри, парень, станет туго — тяни на посадку...

В полетах он обычно «закладывал» такие виражи, что иногда в глазах становилось серо и казалось, что это ты сам, забирая ручку на себя, давишь на свою грудь весом всего неба. Конечно, стоит только чуть «дать от себя», затянуть вираж — и сразу станет легче. Легче-то легче, но тогда ведущий уже умчится в недосягаемую высоту, а ты останешься где-то внизу, ненужный, отброшенный, смятый...

И мы «тянулись» за ним, хоть это слово и трудно применить к тем скоростям, на которых Гуменников «вывозил» в небо нас, молодых. Он был суров, если курсант «сдавал», но и справедлив беспредельно, когда дело касалось принципа.

Однажды со мною случилась неприятная история, причиной которой была моя молодость и горячность. Я попал на гауптвахту. Не долго размышляя, один из штабных офицеров подал рапорт, в котором категорически требовал: «Титова из училища списать. И — немедленно!..»