Читать «Святослав Загорский. Закон Севера» онлайн - страница 128

– Хорошо себя чувствуешь, князь?

Ладимир не ответил, лишь бросил:

– Знаю, где она прячется! За мной!

Кого искал Ладимир, про то не распространялся, только понимал мужской сутью служивый, что сердечные дела во всем этом замешаны.

Доскакали до Домны затемно, остановились в кабаке, что раньше славился едой да удивительными рассказами убийцы-Хорвача. Только теперь все смотрелось с большим упадком. Казалось Ладимиру, что во времена Гусака здесь всегда толпился народ, всегда тепло встречала толстая кухарка. А народу было, что иной раз и за столик не сядешь. Теперь ограда в некоторых местах обвалилась, сарай, где секретно они любились с Аксиньей, вообще заброшен, и даже двери не закрывались. Казалось, с духом хозяина умерло и само бойкое место.

Худой сын хозяина с такой же, как у отца, бородавкой на щеке, услужливо поклонился воякам да поторопился принести свежей водицы. Водицы! Да у Гусака все добавлялось с таким алкоголем, чтобы гость родным себя через несколько мгновений чувствовал, а бывало, нальёт брагу такую крепкую, что выносило зараз.

Клим, пободавшись с хозяином о постое, договорился обо всем. Да только у князя аппетита не было, вздыхал да хмуро смотрел на входную дверь, а то выходил во двор, гулял там да возвращался снова и тяжело вздыхал.

Места солдатам не хватило, пришлось укладываться прямо на лавках, так то и лучше, потому как ни одного посетителя, пока они стояли у сына Гусака, так и не зашло, а посему, сдвинув столы, так и завалились спать.

Поутру Ладимир соскочил раньше петухов да, оставив охранников подле Гусачьего кабака, поехал туда, где не был столько лет, туда, где его детство прошло.

Вот она, покосившаяся оградка, малый огород, уйма травы по колено и тишина, грустная, разрывающая сознание тишина. Защемило сердце, вот этот дом когда-то был загляденьем всего села. Отец с дедом свежий справил, а теперь упадок. Наверное, всему приходит конец, и этой его жизни точно. Возврата нет. Есть что-то новое, неизведанное, то, что предстояло выстроить заново. Хорошо ли, плохо ли – кто его знает, Бог всем ведает, не мы, не люди. А посему будет он жить, как его сердце разумеет. И шагнул во двор.

Дверь была не заперта, потому что в доме-то его и брать было нечего, давно все растащили добрые соседи сразу после поимки кузнеца.

Женщина, что стояла посередь маленькой комнаты, вздрогнула от этого шума. Она стояла над тазиком да умывалась, распушив косу. Похудевшая с тех пор, как он видел ее последний раз, осунувшаяся, глубокие синяки да губы белые сжаты плотно. По всему видно было, что многое пережила Аксинья после смерти мужа: и побои, и насилие мужчин над нею, и несправедливость от тех, кого считала друзьями. Но Ладимир был рад видеть её, с синяками, в прохудившейся одёже, ничего не замечал, не осуждал, а все понимал и принимал такую, какая есть. Чубанский улыбнулся:

– Аксинья…